Вопрос о национальностях всегда занимал центральное место в марксистской теории. В трудах Ленина, в особенности, этот важный вопрос рассматривается чрезвычайно подробно. Верным будет сказать, что без правильной оценки национального вопроса большевикам никогда бы не удалось прийти к власти в 1917 году. В этой работе, написанной Тедом Грантом и Аланом Вудсом в 2000 году содержится обзор марксистской литературы по данному вопросу, в том числе применительно к настоящей эпохе.
Содержание Введение Часть первая: национальный вопрос в истории Французская революция Национальный вопрос после 1848 года Объединение Италии Часть вторая: Маркс и Энгельс о национальном вопросе Польский вопрос Франко-прусская война Маркс и Ирландия Второй интернационал «Культурно-национальная автономия» Часть третья: Ленин о национальном вопросе Что такое нация? Классовый вопрос Классовая независимость Ленин и Роза Люксембург Единство рабочих организаций Еврейский вопрос Самоопределение Ленин и «практичность» Часть четвертая: национальный вопрос после Октября Ленин и великорусский национализм «Социализм в отдельной стране» Троцкий и украинский вопрос Национальный вопрос и сталинизм Часть пятая: национальное государство сегодня Падение цен на сырье и долги Колониальная революция сегодня Палестинский вопрос Самоопределение как реакционный лозунг Злонамеренное искажение марксизма Марксисты и ирландский вопрос Страна Басков Национальный вопрос на Балканах Троцкий о Балканах За социалистическую федерацию Балкан! За интернационалистскую политику!
Введение
Вопрос о национальностях, то есть вопрос о национальном гнете и национальных меньшинствах, сопровождавший капитализм с самого момента его зарождения и до настоящего времени, всегда занимал центральное место в марксистской теории. В трудах Ленина, в особенности, этот важный вопрос рассматривается чрезвычайно подробно, и они по-прежнему дают нам прочную основу для решения этого сложнейшего вопроса. Можно уверенно сказать, что без правильного подхода к национальному вопросу большевикам никогда бы не удалось прийти к власти в 1917 году. Только поставив себя во главе всех угнетенных слоев общества, пролетариат смог объединить массы под знаменем социализм, что было необходимо для свержения власти угнетателей. Непонимание проблем и чаяний угнетенных национальностей царской империи серьезно подорвало бы революционную борьбу пролетариата.
Два фундаментальных препятствия сегодня стоят на пути дальнейшего прогресса человечества: частная собственность на средства производства, с одной стороны, национальное государство, с другой. Но в то время как первая половина этой формулы достаточно ясна, вторая половина не получает должного внимания. Сегодня, в эпоху упадка империализма, когда вопиющие противоречия разлагающейся социально-экономической системы достигают самых невыносимых пределов, национальный вопрос вновь встает повсеместно на повестку дня с самыми трагичными и кровавыми последствиями. Здесь мы имеем дело отнюдь не с мирно отошедшей на задний план устаревшей фазой человеческого развития, как воображают некоторые неисправимые реформисты. Проблема эта приобретает особенно зловещую и ядовитую форму, грозящую втянуть целые народы в варварство. Решение ее — важнейшая составляющая победы социализма в мировом масштабе.
Ни одна страна — даже самые большие и могущественные государства — не может противостоять сокрушительному господству мирового рынка. Явление, которое буржуа называют глобализацией, и которое было предсказано Марксом и Энгельсом 150 лет назад, теперь протекает почти в лабораторных условиях. После Второй мировой войны, и особенно за последние 20 лет, произошло колоссальное усиление международного разделения труда и масштабное развитие мировой торговли до такой степени, которую не могли вообразить даже Маркс и Энгельс. Связывание воедино мировой экономики достигло невиданной ранее степени. Благодаря такому прогрессивному развитию созданы материальные условия для существования международного социализма.
Контроль над мировой экономикой находится в руках 200 крупнейших международных компаний. Концентрация капитала достигла ошеломляющих размеров. Ежедневно 1,3 триллиона долларов пересекают границы в ходе международных транзакций, и 70 процентов этих транзакций совершаются внутри транснациональных корпораций. Каждый день громадные монополии вступают в смертельную схватку с другими гигантами. На эти операции тратятся огромные суммы денег, которые концентрируют невообразимое могущество в руках все меньшего числа компаний. Они ведут себя как свирепые и ненасытные каннибалы, пожирая друг друга в погоне за все большей прибылью. В ходе этой людоедской оргии рабочий класс всегда остается в проигрыше. Не успевает произойти слияние, как головной офис объявляет о новой волне увольнений и закрытий, а также начинает безжалостное давление на персонал с целью увеличения прибыли, дивидендов и выплат руководству.
В данной связи книга Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма» приобретает весьма актуальное значение. Ленин объяснял, что империализм — это капитализм периода крупных монополий и трестов. Но степень монополизации во времена Ленина предстает детским лепетом по сравнению с сегодняшней ситуацией. В 1999 году количество трансграничных поглощений достигло 5,1 тыс. Более того, стоимость такого рода сделок выросла не менее чем на 47 процентов по сравнению с 1998 годом и достигла рекордного уровня в 798 млрд. долларов. С такими ошеломляющими суммами можно было бы решить большинство насущных проблем: мировую нищету, неграмотность, болезни. Но это предполагает существование рациональной системы производства, при которой потребности большинства ставятся выше сверхприбылей немногих. Колоссальная мощь этих гигантских транснациональных компаний, все более сливающаяся с капиталистическим государством, порождает феномен (американский социолог Райт-Миллс использовал термин «военно-промышленный комплекс»), который господствует в мире в гораздо большей степени, чем когда-либо в истории.
Здесь мы видим разительное противоречие. Отталкиваясь от феномена глобализации буржуазные и особенно мелкобуржуазные апологеты капитализма выдвигают аргумент, согласно которому национальное государство фактически больше не имеет значения. Это не ново. Тот же аргумент продвигал Каутский в период Первой мировой войны (так называемая теория «ультраимпериализма»), когда он, по сути, утверждал, что развитие монополистического капитализма и империализма способно постепенно устранить противоречия капитализма. Больше не будет войн, потому как развитие капитализма делает национальные государства излишними. Та же теория выдвигается сегодня ревизионистскими теоретиками, такими как Эрик Хобсбаум в Британии. Этот экс-сталинист, перешедший на сторону правого крыла лейбористов, утверждает, что национальное государство представляло собой лишь временный период в истории человечества, ныне пройденный. Буржуазные экономисты постоянно выдвигают один и тот же аргумент. Они пытаются устранить противоречия, присущие капиталистической системе, исключительно тем, что отрицают их существование. Однако именно в тот момент, когда мировой рынок стал доминирующей силой на планете, национальные антагонизмы повсюду приобрели ожесточенный характер, а национальный вопрос, далеко не исчезнувший, приобрел особенно острый характер.
С развитием империализма и монополистического капитализма капиталистическая система перерастает узкие рамки частной собственности и национального государства, которое сегодня играет примерно ту же роль, что и мелкие местные княжества и государства в период до возникновения капитализма. В период Первой мировой войны Ленин писал: «Империализм есть высшая стадия развития капитализма. Капитал в передовых странах перерос рамки национальных государств, поставил монополию на место конкуренции, создав все объективные предпосылки осуществимости социализма» (В. Ленин, «Социалистическая революция и право наций на самоопределение»). Кто не понимает эту элементарную истину, тот не сможет приблизиться к пониманию не только национального вопроса, но и всех важнейшие проявлений современной эпохи.
Вся история последних ста лет — это история восстания производительных сил против узких рамок национального государства. Из этого вытекает мировая экономика, а вместе с ней и мировые кризисы, и мировые войны. Таким образом, нарисованная профессором Хобсбаумом картина мира, где устранены национальные противоречия, — праздная фантазия. Верно как раз обратное. В условиях всеобщего кризиса капитализма национальный вопрос не ограничивается бывшими колониальными странами. Он начинает играть роль и в развитых капиталистических странах, даже там, где он, казалось, давно разрешен. В Бельгии, одной из самых развитых стран Европы, конфликт между валлийцами и фламандцами принял жестокий характер, который при определенных обстоятельствах может привести к распаду страны. На Кипре мы имеем национальные антагонизмы между греками и турками и более широкий конфликт между Грецией и Турцией. Не так давно национальный вопрос на Балканах поставил Европу на грань войны.
В США существует проблема расизма в отношении чернокожего населения, но также и в отношении латиноамериканцев. В Германии, Франции и других странах мы наблюдаем дискриминацию и расистские нападения на иммигрантов. В бывшем Советском Союзе национальный вопрос вылился в кровавый хаос войн между странами и гражданских войн в одной стране за другой. В Британии, где капитализм существует дольше, чем где-либо еще, национальная проблема по-прежнему не решена, и не только в Северной Ирландии. В Уэльсе и Шотландии этот вопрос также уверенно стоит на повестке дня. В Испании стоит вопрос о Стране Басков, Каталонии и Галисии. Самое удивительное, что спустя более сотни лет после объединения Италии Лига Севера выдвигает реакционное требование о разделении Италии на основании самоопределения областей севера страны (т.н. «Падания»). Вывод неизбежен: мы игнорируем национальный вопрос на свой страх и риск. Если мы хотим преуспеть в преобразовании общества, совершенно необходимо, чтобы у нас была тщательно выверенная, ясная и безошибочная позиция по этому вопросу. С этой целью мы обращаемся к рабочим и молодежи, рядовым членам социалистических и коммунистических партий, желающим понять идеи марксизма, чтобы бороться за изменение общества. Им мы и посвящаем настоящую работу.
Часть первая: национальный вопрос в истории
«В Западной Европе эпоха формирования буржуазных наций, если оставить в стороне борьбу Нидерландов за независимость и судьбу островной Англии, началась с Великой французской революции и в основном завершилась примерно в течение столетия, с образованием Германской империи».
(Л. Троцкий, «История русской революции»)
Хотя большинство людей воспринимает национальное государство как что-то естественное и, следовательно, уходящее корнями если не в кровь и душу мужчин и женщин, то в далекое прошлое, оно в действительности представляет собой относительно современное творение, которое, говоря по правде, существовало лишь на протяжении последних 200 лет. Единственными исключениями здесь будет Голландия, где буржуазная революция в XVI веке приняла форму национально-освободительной войны против Испании, и Англия из-за ее уникального положения островного королевства, где капиталистическое развитие началось раньше (начиная с конца XIV века), чем в остальной Европе. До того не было наций, но лишь племена, города-государства и империи. С научной точки зрения неверно называть последние «нациями», как это часто делается. Один автор, валлийский националист, даже упоминал «валлийскую нацию», существовавшую якобы до римского вторжения в Британию! Желаемое здесь выдается за действительное. Валлийцы в то время представляли лишь агломерацию племен, принципиально не отличавшихся от других, населявших территорию современной Англии. Пагубная черта писателей-националистов — создавать впечатление, будто «нация» (особенно их конкретная нация) существовала всегда. В действительности же национальное государство — это исторически сложившееся образование. Оно существовало не всегда и не будет существовать вечно в будущем.
В действительности национальное государство — продукт капитализма. Основано оно было буржуазией, испытывающей потребность в национальном рынке. Ей нужно было сломать местные ограничения, свойственные небольшим территориям с их локальными налогами, платными дорогами, отдельными денежными системами, отдельными типами мер и весов. Следующий отрывок из Роберта Хайлбронера, описывающего путешествие немецкого купца примерно в 1550 году, весьма наглядно демонстрирует эту ситуацию:
«Бородатый, облаченный в меха купец Андреас Рифф возвращается к себе домой в Баден; в письме к жене он сообщает, что успел побывать на тридцати рынках, и ему здорово досаждает стершееся седло. Еще больше ему мешают пошлины — бич того времени: на пути купца останавливают почти каждые десять миль и требуют уплатить пошлину; между Базелем и Кельном это происходит тридцать один раз.
Мало того — каждая община, которую он посещает, обладает своими деньгами, правилами и регуляциями, своими законами и порядками. Только в окрестностях Базеля насчитывается 112 различных мер длины, 92 меры площади, 65 мер сыпучих тел, 163 меры емкости для злаков и 123 — для жидких веществ, 63 — для напитков и более 80 мер веса». (Р. Хайлбронер, «Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи»)
Ликвидация такого рода местной раздробленности была гигантским шагом вперед для того времени. Собирание производительных сил в одно национальное государство явилось невероятно прогрессивной исторической задачей буржуазии. Основа этой революции была заложена уже в позднем средневековье, в период упадка феодализма, подъема буржуазии и городов, которые постепенно начинали защищать свои права. Средневековые короли нуждались в деньгах для своих войн и были вынуждены опираться на растущий класс купцов и банкиров (Фуггеры и Медичи). Но час рыночной экономики еще не пробил. То, что тогда существовало, было лишь зачаточной формой капитализма, типичным для которой являлось мелкое производство и местные рынки. Еще нельзя было говорить о подлинно национальном рынке или же о национальном государстве. Конечно, элементы некоторых современных европейских государств присутствовали в общих чертах, но они также находились в неразвитой стадии. Хотя Франция и начала свое постепенное формирование в результате Столетней войны с Англией, эта борьба носила скорее феодально-династический, чем подлинно национальный характер. Солдаты, которые участвовали в войнах, были в большей степени верны своему местному лорду, чем королю Франции, и, несмотря на наличие общей территории и языка, считали себя бретонцами, бургундами и гасконцами, но не французами.
Лишь постепенно, мучительно, на протяжении нескольких веков начало возникать действительное национальное самосознание. Данный процесс шел параллельно с подъемом капитализма и денежной экономики, с постепенным возникновением национального рынка, типичным примером чего была торговля шерстью в Англии в позднем средневековье. Упадок феодализма и подъем абсолютных монархий, которые в своих целях поощряли торговлю и буржуазию, ускорили этот процесс. Как писал Роберт Хайлбронер:
«Во-первых, в Европе начали возникать национальные политические единицы. В результате крестьянских войн и королевских завоеваний построенное на изолированном существовании раннефеодальное общество уступило свое место централизованным монархиям. Монархии пробудили национальные чувства, все более явно выражавшиеся; это, в свою очередь, означало появление пользующихся благосклонностью короля отраслей, например производства гобеленов во Франции, и создание флотов и армий, которые не могли существовать без отдельных отраслей промышленности. Бесконечные правила и регуляции, отравлявшие жизнь Андреаса Риффа и других путешествующих купцов XVI столетия, были заменены государственными законами, общими системами мер и более или менее стандартизированными валютами». (Там же)
Таким образом, национальный вопрос с исторической точки зрения относится к периоду буржуазно-демократической революции. Строго говоря, национальный вопрос не входит в социалистическую программу, поскольку решаться он должен буржуазией в ходе ее борьбы с феодализмом. Именно буржуазия изначально создала национальное государство. Создание национального государства в свое время было чрезвычайно революционным и прогрессивным событием. И достигнуто это не было мирно и без борьбы. Первая настоящая европейская нация, Голландия, образовалась в XVI веке в результате буржуазной революции, принявшей форму национально-освободительной войны против имперской Испании. В Соединенных Штатах это произошло на основе революционной национально-освободительной войны XVIII века и закрепилось в кровопролитной гражданской войне 1860-х годов. В Италии это также было достигнуто путем войны за национальную независимость. Объединение Германии — прогрессивная задача того времени — было осуществлено Бисмарком реакционным путем, на основе войны и политики «железа и крови».
Французская революция
Создание современных европейских национальных государств (за исключением Голландии и Англии) начинается с Французской революции. До того момента понятие национального государства было идентично понятию монархического правления. Нация являлась собственностью правящего суверена. Такого рода устаревшая правовая система, унаследованная непосредственно от феодализма, находилась в прямом противоречии с новыми условиями, связанными с подъемом буржуазии. Чтобы завоевать власть, буржуазия была вынуждена выступить в качестве представителя всего народа, то есть нации. Как сказал Робеспьер: «В аристократических государствах слово «patrie» имеет значение только для патрицианских семейств, которые захватили власть. Лишь при демократии государство — это действительно patrie для всех составляющих его людей» (Цитата по Э. Х. Карр, «История Советской России», т. 1).
Первым принципом Французской революции была самая непримиримая централизация. Таково было обязательное условие ее успеха в борьбе не на жизнь, а на смерть против старого режима, поддерживаемого всей Европой. Под лозунгом «Республики, единой и неделимой» революция впервые объединила Францию в одну нацию, сметя всю локальную раздробленность и сепаратизм бретонцев, норманнов и провансальцев. Единственной альтернативой этому был распад и гибель самой революции. Кровавая борьба в Вандее была одновременно войной против сепаратизма и против феодальной реакции. Свержение Бурбонов дало мощный импульс появлению национального духа во всей Европе. В тот период пример революционного народа, которому удалось свергнуть старый феодальный монархический строй, служил источником вдохновения и центром внимания революционных и прогрессивных сил во всем мире. Позднее революционные армии Французской республики были вынуждены перейти в наступление на европейские державы, объединившиеся под началом Англии и русского царизма, чтобы сокрушить революцию. Революционные силы совершили выдающийся ратный подвиг, сумев отбросить силы реакции на всех фронтах, тем самым открыв изумленному миру мощь революционного народа и вооруженной нации.
Революционная армия повсюду разносила мятежный дух и определенно несла революционное послание на оккупированных ею территориях. На восходящей фазе революции армии французского Национального конвента представали перед народами Европы как освободители. Чтобы добиться успеха в этой титанической борьбе со старым порядком, они были вынуждены обратиться к массам с призывом осуществить те же революционные преобразования, что произошли ранее во Франции. Это была революционная война, подобия которой не было ранее. Во французских колониях было отменено рабство. Революционное послание, заключенное в Декларации прав человека повсюду было кличем сплочения, провозглашавшего конец феодального и монархического гнета. Как отмечал Дэвид Томсон:
«Им [французам] действительно помогали их местные сторонники, и разрушительная сторона их работы часто приветствовалась достаточно хорошо. И только когда население обнаружило, что французские хозяева не менее требовательны, чем их старые режимы, оно обратилось к идеям о самоуправлении. Идея о том, что «суверенитет народа» должен вести к национальной независимости, стал косвенным результатом французской оккупации; его первоначальное значение — отмена привилегий и универсализация прав — слилось с этим новым смыслом только в результате произошедших завоеваний. Французские революционеры намеренно распространяли либерализм, но по невнимательности породили национализм». (David Thompson, Europe after Napoleon, p. 50.)
Истощение и упадок Французской революции привели к диктатуре Наполеона Бонапарта, точно так же, как вырождение изолированного российского рабочего государства позже закончилось пролетарско-бонапартистской диктатурой Сталина. Изначальное революционно-демократическое послание было искажено и деформировано в сторону династических и имперских амбиций Наполеона, которые оказались фатальными для Франции. Однако даже при Наполеоне, пусть и в искаженной форме, некоторые достижения Французской революции сохранялись и распространялись на европейских территориях, принадлежащих Франции с революционными результатами, особенно в Германии и Италии:
«Ее самые разрушительные достижения были одними из самых устойчивых. Наполеон расширил и увековечил эффекты Французской революции, разрушив феодализм в исторических Нидерландах, на большей части Германии и в Италии. Феодализму как правовой системе, предполагающей юрисдикцию знати над крестьянами, был положен конец; феодализму как экономической системе, предполагающей уплату знати феодальных пошлин крестьянами, был положен конец, хотя часто в обмен на компенсацию и возмещение. Притязания Церкви никогда не вставали на пути такой реорганизации. Средние классы и крестьяне стали, как и дворяне, подданными государства, и все в равной степени были обязаны платить налоги. Система взимания и сбора налогов стала более справедливой и эффективной. Старые гильдии и городские олигархии были упразднены; внутренние тарифные барьеры ликвидированы. Повсюду открывалось большее равенство в карьерном плане для способных людей. Порыв модернизации пронесся по Европе вслед за наполеоновскими завоеваниями. Его попытки превратить Западную Европу в один подчиненный блок аннексированных или сателлитных территорий удались, по крайней мере, в смысле избавления ее от устаревших юрисдикций и привилегий, от устаревшего территориального деления. Большую часть того, от чего он избавился, восстановить не удалось». (Ibid., p. 67.)
Но наполеоновское правление не было несомненным благом. Чтобы избежать введения высоких налогов внутри страны, Бонапарт наложил немалые налоги на завоеванные территории. И несмотря на все социальные достижения, французское правление оставалось правлением иностранным. Как мудро замечал Робеспьер, никто не любит миссионеров со штыками. Французское вторжение неизбежным образом вызвало свою противоположность в виде национально-освободительных войн, которые в конечном счете подорвали прежние победы. Поражение Наполеона в мерзлых пустошах России и уничтожение французской армии послужили сигналом для волны национальных восстаний против французов. В Пруссии восстала вся нация и вынудила Фридриха Вильгельма III вступить в войну с Наполеоном. Из кровавого хаоса наполеоновских войн и последующего дележа территорий среди победителей возникло большинство современных государств Европы, какими мы их знаем сегодня.
Национальный вопрос после 1848 года
1848 год стал поворотным для национального вопроса в Европе. В огне революций на первый план резко выдвинулись ранее подавляемые национальные чаяния немцев, чехов, поляков, итальянцев и мадьяр. Если бы эта революция увенчалась успехом, открылась бы дорога к решению национального вопроса в Германии и в других странах с помощью самых демократичных средств. Но, как объясняли Маркс и Энгельс, революция 1848 года была предана контрреволюционной буржуазией. Поражение революции означало, что национальная проблема должна была решаться иными способами. Между прочим, одной из причин поражения было именно манипулирование национальной проблемой (например, чехов) в реакционных целях.
В Германии национальный вопрос того времени можно было выразить одним словом: объединение. После поражения революции 1848 года страна осталась разделенной на ряд мелких государств и княжеств. Это стало непреодолимым препятствием для свободного развития капитализма в Германии, а тем самым и рабочего класса. Таким образом, объединение являлось на тот момент требованием прогрессивным. Но вопрос о том, кто объединит Германию и какими средствами, имел центральное значение. Маркс надеялся, что задача объединения будет выполнена снизу — рабочим классом и революционными средствами. Но этого не случилось. Поскольку пролетариату не удалось решить этот вопрос революционным путем в 1848 году, он был решен реакционным путем консервативным прусским юнкером Бисмарком.
Основным методом достижения этой цели стала война. В 1864 году австрийцы и пруссаки объединились и нанесли поражение датчанам. Дания потеряла провинцию Шлезвиг-Гольштейн, которая после борьбы между Австрией и Пруссией была объединена с Германией в 1865 году. Маневрируя, чтобы удержать Францию от конфликта, Бисмарк заключил союз с Италией для борьбы против Австрии. Когда Австрия потерпела поражение в битве при Кениггреце в июле 1866 года, прусское господство над Германией было обеспечено. Тем самым объединение Германии было достигнуто реакционным путем, через посредство прусского милитаризма. Это укрепило позиции прусского милитаризма и бонапартистского режима Бисмарка и посеяло семена новых войн в Европе. Таким образом, способ, которым разрешается национальный вопрос, при участии какого класса и в чьих интересах, отнюдь не является второстепенным вопросом для рабочего класса. Одного этого достаточно, чтобы объяснить, почему недопустимо требовать, чтобы мы просто выступали в качестве команды поддержки буржуазных и мелкобуржуазных националистов, даже когда они выполняют объективно прогрессивную задачу. Необходимо всегда придерживаться классовой точки зрения.
Объективно объединение Германии было, несомненно, прогрессивным ходом событий, которое поддерживали Маркс и Энгельс. Но это никоим образом не предполагало, что немецкие социалисты должны были поддерживать Бисмарка. Сама эта идея была неприемлема для Маркса. Он всегда выступал против реакционера Бисмарка, но когда последнему удалось объединить Германию, Маркс и Энгельс скрепя сердце были вынуждены поддержать его действия как шаг вперед, так как это облегчало объединение германского пролетариата. Так, 25 июля 1866 года Энгельс писал Марксу:
«Все это имеет ту хорошую сторону, что положение упрощается, революция облегчается тем, что устраняется драка мелких столиц и, во всяком случае, ускоряется развитие… Все мелкие государства будут вовлечены в движение, прекратятся наихудшие партикуляристские влияния, и партии станут, наконец, действительно национальными, а не только местными… Итак, по-моему, нам не остается ничего другого, как просто считаться с фактом, не одобряя его, и использовать как можно шире открывающиеся теперь большие возможности для национальной организации и объединения германского пролетариата»
Объединение Италии
Аналогичная ситуация сложилась в Италии. В конце 1850-х годов, несмотря на многочисленные попытки объединения, Италия по-прежнему оставалась страной безнадежно разделенной и подчиненной Австрии, которая аннексировала ее северные территории. Кроме того, несколько небольших государств, включая бурбонское Королевство Обеих Сицилий (Южная Италия и Сицилия), были защищены от революции австрийскими войсками, готовыми вмешаться в нужный момент. Папские государства Центральной Италии также находились под французской «защитой». Только небольшое королевство Сардиния, опиравшееся на Савойю и Пьемонт, было свободно от австрийского господства. Под руководством способного дипломата и государственного деятеля графа Кавура консервативная правящая династия постепенно расширяла сферу своего влияния и территориальные владения, изгоняя австрийцев из одной области за другой.
Наряду с династически-консервативной оппозицией Австрии в Пьемонте существовало также радикальное и революционное националистическое движение, включавшее в себя разнородную смесь республиканцев, демократов и социалистов. Эти силы присутствовали в каждом государстве Италии, а также в изгнании. Наиболее ярким представителем этого направления был Мадзини, чьи смутные и аморфные идеи соответствовали природе представляемого им движения. Напротив, Кавур, стоявший во главе независимого северо-итальянского государства Пьемонт, был коварным и беспринципным интриганом. В типичной дипломатической интриге он сначала заручился у Британии и Франции дозволением присоединиться к ним в их крымской экспедиции против России в 1855 году. Затем, тайно пообещав французскому императору Наполеону III территориальную уступку в виде Ниццы и Савойи, Кавур получил договор, обязывающий французов прийти на помощь Пьемонту в случае военных действий с Австрией. Война, разразившаяся в 1859 году, стала отправной точкой объединения Италии. Восстания начались во всех итальянских герцогствах и папских государствах. Вместе с французами пьемонтские войска одержали знаменательную победу над Австрией при Сольферино. Объединение Италии казалось неизбежным. Но это не отвечало интересам Луи Бонапарта, который незамедлительно подписал перемирие с отступающими австрийскими армиями, бросив тем самым пьемонтцев и революционеров на произвол судьбы.
В итоге, итальянская освободительная война была спасена восстанием на Сицилии, которое приветствовало высадку экспедиционного корпуса Гарибальди из 1000 добровольцев в красных рубашках. После победы в битве за Сицилию повстанческие силы Гарибальди вторглись в Южную Италию и триумфально вошли в Неаполь. Таким образом, итальянское единство было достигнуто революционными средствами снизу, но плоды всего этого были собраны другими. Неисправимый интриган Кавур убедил Лондон и Париж в том, что было бы лучше согласиться с правлением консервативного Пьемонта над объединенной Италией, чем ждать, пока вся Италия попадет под контроль революционеров и республиканцев. Армия династической реакции из Пьемонта без сопротивления вошла в Неаполь. Гарибальди, вместо того чтобы сражаться с ними, открыл им ворота и 26 октября приветствовал короля Пьемонта Виктора Эммануэля, провозгласив его «королем Италии». Таким образом, народ Италии одержал лишь половинчатую победу вместо полной победы над старым порядком, за которую он заплатил своей кровью.
Вместо республики Италия получила конституционную монархию. Вместо демократии — ограниченное избирательное право, из-за которого 98 процентов населения не могли принимать участия в голосовании. Папе разрешили продолжить свое правление в Папской области (уступка Луи Бонапарту). И все же, несмотря на это, объединение Италии было гигантским шагом вперед. Вся Италия была объединена, за исключением Венеции, которая оставалась под контролем Австрии, и Папской области. В 1866 году Италия присоединилась к Пруссии в войне против Австрии и получила Венецию в качестве награды. Наконец, после поражения Франции во франко-прусской войне (1871 г.) французские войска были выведены из Рима. Вступление итальянской армии в этот город ознаменовало окончательное победу объединения Италии.
Ко второй половине XIX века национальный вопрос в Западной Европе уже был в основном разрешен. После объединений Германии и Италии после 1871 года национальный вопрос в Европе сводился к Восточной Европе и, в особенности, к взрывоопасным Балканам, что было неразрывно связано с территориальными амбициями соперничающих друг с другом России, Турции, Австрии, Венгрия и Германия — факт, который неумолимо вел к Первой мировой войне. В начальный период — примерно с 1789 по 1871 год — разрешение национального вопроса по-прежнему играло относительно прогрессивную роль в Западной Европе. Даже объединение Германии под руководством реакционного юнкера Бисмарка, как мы видели, рассматривалось Марксом и Энгельсом как прогрессивный ход событий. Но уже во второй половине XIX века развитие производительных сил при капитализме начало выходить за узкие рамки, налагаемые национальным государством. Проявлением этого уже явилось развитие империализма и непреодолимая тенденция к началу войны между крупными державами. Балканские войны 1912-13 годов ознаменовали завершение формирования национальных государств Юго-Восточной Европы. Первая мировая война и Версальский мирный договор (который, кстати, проводился под лозунгом «права наций на самоопределение») довершили эту работу, разрушив Австро-Венгерскую империю и предоставив Польше независимость.
Часть вторая: Маркс и Энгельс о национальном вопросе
Национальный вопрос имеет весьма долгую историю пребывания в теоретическом арсенале марксизма. Уже в трудах Маркса и Энгельса можно найти небезынтересные и проницательные замечания по национальному вопросу. Позднее Ленин опирался в том числе и на эти труды при разработке своей классической национальной теории. Маркс, к примеру, весьма подробно исследовал вопрос о Польше и Ирландии, которые на протяжении всего XIX века привлекали к себе внимание европейского рабочего движения. Интересно отметить, что Маркс, подходивший к национальному вопросу не стереотипно, а диалектически, менял свою позицию относительно них обоих.
Различие между революционной диалектикой и абстрактным мышлением отчетливо проявилось в полемике по национальному вопросу между Марксом и Прудоном во времена Первого интернационала. Прудон, французский социалист и предшественник анархизма, отрицал существенность национального вопроса. На протяжении всей истории движения всегда находились сектанты, выступающие с абстрактной концепцией классовой борьбы. Они не исходят из конкретной реальности общества в том виде, в каком оно существует, но отталкиваются от безжизненных абстракций своего собственного воображаемого мира. Прудонисты на Генеральном Совете Первого интернационала высказывались о борьбе поляков, итальянцев и ирландцев за национальное освобождение как о не имеющей никакого значения. Согласно им, все, что было необходимо, — так это революция во Франции, и все придет в идеальное состояние; всем предписывалось ждать. Но угнетенные народы не могут, и не будут ждать. В 1866 году Маркс писал Энгельсу, осуждая «прудонистскую клику» в Париже, которая «…объявляет войну устаревшей, национальности — бессмыслицей, нападает на Бисмарка и Гарибальди и т. д. Как полемика с шовинизмом, эта тактика полезна и объяснима. Но когда верующие в Прудона (к ним принадлежат также мои здешние добрые друзья, Лафарг и Лонге) думают, что вся Европа может и должна сидеть тихо и смирно на своей задней, пока господа во Франции отменят «нищету и невежество» (…), — то они смешны» (Письмо Маркса Энгельсу от 7 июня 1866 г.).
В Генеральном Совете Первого интернационала (Международного товарищества рабочих) Марксу приходилось сражаться на два фронта. С одной стороны, против мелкобуржуазных националистов, таких как Мадзини, с другой — против полуанархических последователей Прудона, совершенно отрицавших существование национального вопроса. 20 июня 1866 года Маркс писал: «Вчера были прения в Совете Интернационала о теперешней войне… Прения свелись, как и следовало ожидать, к вопросу о «национальностях» вообще и о нашем отношении к нему… Представители «молодой Франции» (нерабочие) выдвигали ту точку зрения, что всякая национальность и самая нация — «устарелые предрассудки». Прудонистское штирнерианство… Весь мир должен ждать, пока французы созреют для совершения социальной революции». Но хотя Маркс и Энгельс, в отличие от Прудона, уделяли должное внимание национальному вопросу, они всегда рассматривали его подчиненным по отношению к «рабочему вопросу», т. е. всегда рассматривали его исключительно с позиции рабочего класса и социалистической революции.
Польский вопрос
Подобно Ленину, Маркс занимал чрезвычайно гибкую позицию по национальному вопросу, к которому всегда подходил с точки зрения общих интересов пролетариата и международной революции. На том этапе в 1840-ые, 1850-ые и 1860-ые годы Маркс отстаивал не только право Польши на самоопределение, но и выступал за ее полную независимость. И это несмотря на то, что движение за независимость в Польше в то время возглавляли реакционные польские аристократы. Но причина, по которой Маркс занимал такую позицию, заключалась не в некой сентиментальной привязанности к национализму, и никак не в том, что он видел право на самоопределение как универсальную панацею.
В одной из своих последних работ, «Внешняя политика русского царизма», Энгельс указывал, что польский народ своей героической борьбой против царской России несколько раз спасал революцию в остальной Европе, как, к примеру, это случилось в 1792-94 гг., когда Польша потерпела поражение от России, но спасла Французскую революцию. Но у польского вопроса была и другая сторона. «Прежде всего Польша; эта основанная на грабеже и угнетении крестьян дворянская республика находилась в состоянии полного расстройства; ее конституция делала невозможным какое-либо общенациональное действие и в силу этого обрекала страну на положение легкой добычи соседей. С начала восемнадцатого столетия Польша, по выражению самих поляков, держалась беспорядком… иностранные войска непрерывно оккупировали всю страну или проходили через нее; она служила им постоялым двором и трактиром… при этом, однако, они, как правило, забывали об оплате» (Ф. Энгельс, «Внешняя политика русского царизма»).
На протяжении XIX века польский вопрос занимал центральное место в европейской политике, а также оказывал глубокое влияние на рабочее движение. В январе 1863 года поляки подняли восстание. Восстание это распространилось по всей стране и привело к формированию национального правительства. Но руководство восстанием находилось в руках мелкой знати, которая была неспособна поднять массы к участию в нем. Когда власть перешла в руки крупных землевладельцев, последние, надеясь на дипломатическое вмешательство Франции и Англии, заключили с царем сделку, которую тот незамедлительно разорвал. Движение было подавлено русскими войсками. Естественно, англичане и французы не пошевелили и пальцем. Но польское восстание вызвало сочувствие и солидарность рабочих Европы. Первый интернационал был основан в 1863 году непосредственно в результате международной инициативы по поддержке революционного движения поляков. Энгельс указывал, что единственной надеждой на восстание в Польше является рабочий класс Европы: «Если они еще продержатся некоторое время, — писал он Марксу 11 июня 1863 года, — то все же смогут влиться в общеевропейское движение, которое их спасет. Но если дела пойдут плохо, то Польша лет на 10 выбудет из строя — восстание, подобное этому, истощает боеспособное население на долгие годы».
Отношение Маркса к польскому вопросу определялось его общей стратегией мировой революции. В то время царская Россия являлась главным врагом рабочего класса и демократии — чудовищной реакционной силой в Европе, в Германии в особенности. Поскольку в то время в России не существовало рабочего класса, скорая возможность революции в России отсутствовала. Как позже выразился Ленин, «Россия все еще спала, а Польша кипела» (В. Ленин, «О праве наций на самоопределение»). Поэтому Маркс поддерживал независимость Польши как средство нанесения удара по главному врагу, русскому царизму. Но к 1851 году Маркс сделал пессимистические выводы о «рыцарски-вялой» Польше, то есть начал скептически относится к перспективам успеха восстаний, руководимых польской аристократией.
Уже из одного этого совершенно ясно, что как для Маркса, так и для Ленина требование самоопределения и национальный вопрос в целом всегда занимали подчиненное положение по отношению к классовой борьбе и перспективе пролетарской революции. Перед марксистами никогда не стояло абсолютного обязательства поддерживать каждое движение за самоопределение. Тот же Маркс, который изначально поддерживал независимость Польши, был радикально против независимости чехов, а также против так называемых освободительных движений на Балканах во второй половине XIX века. Эти две явно противоположные позиции на самом деле были продиктованы одними и теми же революционными соображениями. Маркс понимал, что, в то время как победа поляков представляла бы удар по русскому царизму, имевшему революционные последствия, национальное движение южных славян использовалось царизмом как инструмент своей экспансионистской политики на Балканах. Как это часто бывает в истории, борьба малых наций использовалась большой реакционной державой как разменная монета для ее интриг. Кто не способен понять эту сторону национального вопроса, тот неизбежно попадет в реакционную ловушку.
В конце своей жизни Энгельс с необычайной дальновидностью предсказал революционные потрясения в России:
«И тут мы подошли к основному вопросу. Внутреннее развитие России со времени 1856 г., поддержанное политикой правительства, оказало свое действие; социальная революция сделала гигантские успехи; Россия с каждым днем становится все более и более западноевропейской страной; развитие крупной промышленности, железных дорог, превращение всех натуральных повинностей в денежные платежи и разложение вследствие этого старых устоев общества — все это происходит в России с возрастающей быстротой. Но в той же мере все больше обнаруживается и несовместимость царского абсолютизма с новым обществом, находящимся в стадии становления. Образуются оппозиционные партии, конституционные и революционные, которые правительство может подчинить себе лишь при помощи все более грубого насилия. И русская дипломатия с ужасом видит приближение того дня, когда русский народ скажет свое слово и когда необходимость урегулирования своих собственных внутренних дел не оставит ему ни времени, ни желания заниматься такими ребяческими затеями, как завоевание Константинополя, Индии и мирового господства. Революция, остановившаяся в 1848 г. на польской границе, стучится теперь в двери России, и внутри страны у нее уже достаточно союзников, которые ждут только случая, чтобы открыть ей эти двери».
Какие замечательные строки! Еще в 1890 году, за 15 лет до первой русской революции и за 27 лет до Октября, Энгельс прогнозировал эти великие события, а также связывал судьбу национального вопроса в Европе с революцией в России. События показали правоту Энгельса. Как позже объяснил Ленин, с 1880-х годов лозунг независимости Польши не являлся более подходящим, поскольку развитие рабочего класса в России поднимало перспективу революции в самой России.
Франко-прусская война
Под влиянием Маркса и Энгельса Первый интернационал занимал принципиально-интернационалистскую позицию по всем основным вопросам. Позиция Интернационала охватывала не только теорию, но и практику. К примеру, во время забастовки в одной стране члены Интернационала вели агитацию и разъясняли суть проблемы в других странах, чтобы предотвратить использование иностранных штрейхбрехеров.
Как мы уже видели, одной из центральных проблем, стоящих перед рабочим классом в первой половине XIX века, было объединение Германии. Маркс и Энгельс были вынуждены оказать критическую поддержку объединению Германии, хотя этот объективно прогрессивный акт был осуществлен Бисмарком с помощью реакционных средств. Но это никоим образом не означало капитуляции перед Бисмарком или отказ от классовой позиции. Первый интернационал первоначально рассматривал франко-прусскую войну 1870-71 гг. как оборонительную со стороны Германии. Несомненно, это было верно. Реакционный бонапартистский режим Наполеона III стремился помешать национальному объединению Германии с помощью силы. Но он просчитался. Прусская армия прорезала деморализованные французские силы, как горячий нож масло.
Случай с франко-прусской войной — хороший пример гибкой и революционной позиции Маркса по национальному вопросу. Он оказывал критическую поддержку Пруссии на первом этапе войны, когда она носила строго оборонительный характер. Здесь позиция Маркса определялась не сверхъестественными или сентиментальными соображениями (он ненавидел прусского реакционера Бисмарка), а строго с точки зрения интересов пролетариата и международной революции. С одной стороны, победа Пруссии вела к объединению Германии — исторически прогрессивная задача. С другой стороны, поражение Франции означало бы свержение бонапартистского режима Луи Бонапарта, открывавшее перспективу революционного развития во Франции. Это также явилось бы ударом по русскому царизму, который опирался на бонапартистское правительство в Париже, чтобы сохранять Германию слабой и разделенной. Вот почему Маркс изначально поддерживал Пруссию в ее войне с Францией, несмотря на то, что победа Пруссии имела бы эффект усиления позиций Бисмарка — по крайней мере, временный.
Но общим заявлением не исчерпывается вопрос о марксистском отношении к войне. Во все периоды подходить к национальному вопросу необходимо с классовой точки зрения. Даже когда конкретная национальная борьба имеет прогрессивное содержание, пролетариат должен всегда сохранять свою классовую независимость от буржуазии. В ходе той войны Маркс изменил свою позицию. После свержения Луи Бонапарта (в октябре 1870 г.) и провозглашения республики во Франции характер войны со стороны Пруссии изменился с национально-освободительной войны на агрессивную военную кампанию, направленную против народа Франции. Она перестала иметь прогрессивный характер, и поэтому Маркс осудил ее. Захват Пруссией Эльзаса и Лотарингии также был совершенно реакционным актом, который нельзя было оправдать ссылкой на прогрессивную задачу объединения Германии. Он лишь послужил разжиганию национальной розни между Францией и Германией и подготовил почву для империалистической бойни 1914-1918 годов.
Поражение французской армии вскоре привело к революции во Франции и к славному эпизоду Парижской Коммуны. Маркс советовал рабочим Парижа не спешить, но, как только они начали действовать, он немедленно бросился на защиту Парижской Коммуны. На этом этапе характер войны изменился. Национальный вопрос для Маркса всегда был подчинен классовой борьбе («рабочему вопросу»). Правильность такой позиции зеркально проявлялась в поведении правящего класса на каждой из имевших место войн. Независимо от того, насколько велика степень национального антагонизма между правящими классами враждующих государств, они всегда будут готовы объединяться против рабочих. Таким образом, прусские генералы стояли в стороне, в то время как их враги, реакционные версальские силы, напали на Париж и перебили коммунаров.
Маркс и Ирландия
Как и в случае с Польшей, в вопросе об Ирландии позиция Маркса также определялась исключительно революционными соображениями. Естественным образом симпатизируя угнетенному ирландскому народу, Маркс всегда подвергал непримиримой критике буржуазных и мелкобуржуазных лидеров националистов. С самого начала Маркс и Энгельс объясняли, что национальное освобождение Ирландии неразрывно связано с вопросом социальной эмансипации, с революционным решением земельного вопроса в особенности. Этот дальновидный анализ имеет большое значение для национально-освободительной борьбы в целом, не только для Ирландии.
В письме Эдуарду Бернштейну от 26 июня 1882 года Энгельс указывал, что ирландское движение состоит из двух направлений: радикального аграрного движения, проявляющего себя в стихийном прямом действии крестьян и находящее свое политическое выражение в революционной демократии, и «либерально-националистической оппозиции городской буржуазии». Подобное верно для крестьянского движения во все периоды. Оно может преуспеть только в той степени, в которой обретает руководство в городских центрах. В современных условиях это либо буржуазия, либо пролетариат. Но буржуазия на протяжении всей истории демонстрировала свою полную неспособность решить какие-либо фундаментальные проблемы, поставленные буржуазно-демократической революцией, включая проблему национальной независимости. Ирландия является классическим тому примером.
В основе позиции Маркса и Энгельса стояла перспектива добровольного объединения в федерацию Ирландии, Англии, Шотландии и Уэльса. И эта перспектива всегда была связана с перспективой взятия власти рабочими. Это, в свою очередь, требовало безоговорочной защиты единства рабочего класса. Так, Энгельс писал в январе 1848 года:
«Ясным, доступным даже для самых неискушенных людей языком доказывает он ирландскому народу необходимость напрячь все силы для того, чтобы в тесном единении с рабочим классом Англии, с чартистами бороться за осуществление шести пунктов «Народной хартии» (ежегодно избираемый парламент, всеобщее избирательное право, тайное голосование, отмена всякого имущественного ценза, выплата жалованья народным представителям и распределение избирательных округов по численности населения). Только когда будут завоеваны эти шесть пунктов, осуществление «отмены унии» сможет принести Ирландии практическую пользу». (Ф. Энгельс, «Фергюс О’Коннор и ирландский народ», наш курсив)
С самого начала Маркс и Энгельс вели непримиримую борьбу против ирландских националистически настроенных либералов из среднего класса, таких как Дэниел О’Коннелл, которого они клеймили как шарлатана и предателя ирландского народа. Позже они какое-то время оказывали критическую поддержку мелкобуржуазным фениям. Это было естественно и правильно в то время, когда в Ирландии еще не существовало рабочего движения, и которая оставалось преимущественно аграрным обществом до начала XX века. Но Маркс и Энгельс никогда не выступали в роли простой группы поддержки фениев, а всегда занимали независимую классовую позицию. Они выступали с резкой критикой авантюрисической тактики фениев, их террористического уклона, их национальной ограниченности и их отказа признать необходимость соединения с английским рабочим движением. Несмотря на то, что фении были самым передовым крылом ирландского революционно-демократического движения и даже проявляли социалистические наклонности, Маркс и Энгельс не питали по отношению к ним иллюзий. 29 ноября 1867 года Энгельс писал Марксу:
«Относительно фениев ты совершенно прав. Из-за свинства англичан мы не имеем права забывать того, что вожди этой секты в большинстве своем — ослы, а частью — эксплуататоры, и мы никоим образом не можем нести ответственность за неизбежные в любом заговоре нелепости. А они, наверняка, будут».
Последующие события показали правоту Энгельса. Всего две недели спустя, 13 декабря 1867 года, группа фениев устроила взрыв в лондонской тюрьме Клеркенуэлл в безуспешной попытке освободить своих заключенных товарищей. В результате взрыва были разрушены несколько соседних домов, 120 человек получили ранения. Как и следовало ожидать, инцидент вызвал волну антиирландских настроений среди населения. На следующий день Маркс возмущенно писал Энгельсу:
«Последний подвиг фениев в Клеркенуэлле — изрядная глупость. Лондонские массы, обнаружившие большую симпатию к Ирландии, будут теперь разъярены и брошены в объятия правительственной партии. Нельзя ждать, что лондонские пролетарии позволят себя взрывать к вящей славе фенианских эмиссаров. Вообще, над такого рода тайными, мелодраматическими, заговорщическими действиями всегда тяготеет какой-то рок».
Несколькими днями спустя, 19 декабря, Энгельс отвечал ему следующим образом: «Клеркенуэллская глупость была явно делом нескольких ограниченных фанатиков; беда всех заговоров в том, что они ведут к подобным глупостям, ибо “должно же что-то делаться, надо же что-то предпринимать”. Особенно в Америке было немало болтовни о взрывах и поджогах, и вот являются какие-то ослы и совершают подобные нелепости. Притом эти людоеды в большинстве своем величайшие трусы, как г-н Аллин, который, по-видимому, успел сделаться свидетелем обвинения. Кроме того, что за идея освободить Ирландию путем поджога портновской лавки в Лондоне!»
Если бы Маркс и Энгельс могли писать о фениах в таких резких выражениях, просто представьте, что они сказали бы о террористической тактике ИРА за последние 30 лет, по сравнению с которыми «клеркенуэллская глупость» была детской забавой. Самая реакционная черта этого индивидуального терроризма, который не ослабляет буржуазное государство, а только усиливает его, состоит в том, что он служит разделению рабочего класса и ослабляет его перед лицом эксплуататоров. Это, несомненно, было самым слабым местом фениев, которых критиковал Энгельс, когда язвительно писал, что «для этих господ всякое рабочее движение — чистейшая ересь, и ирландский крестьянин даже знать не должен, что социалистические рабочие являются его единственными союзниками в Европе». ( Письмо Энгельса Марксу, 9 декабря 1869 г.)
Естественно, Маркс и Энгельс защищали заключенных-фениев от жестокого обращения со стороны английского государства. Они всегда защищали право ирландского народа самостоятельно определять свою судьбу. Но делали они это с социалистической, а не с националистической позиции. Как последовательные революционеры и сторонники пролетарского интернационализма, Маркс и Энгельс всегда подчеркивали связь между судьбой Ирландии и перспективой пролетарской революции в Англии. В 1840-х и 1850-х годах Маркс считал, что Ирландия способна обрести независимость только благодаря победе английского рабочего класса. Позже, в 1860-х годах, он изменил свое мнение и принял точку зрения, согласно которой более вероятным будет то, что победа в Ирландии способна стать той искрой, что зажжет революцию в Англии. Даже самое поверхностное прочтение работ Маркса по ирландскому вопросу показывает, что его защита независимости Ирландии после 1860 года определялась исключительно общими интересами пролетарской революции, прежде всего в Англии, которую он считал ключевой страной для успеха всей мировой революции. В конфиденциальном сообщении членам Генерального Совета, написанном в марте 1870 года, Маркс объяснял свои взгляды следующим образом:
«Хотя революционная инициатива будет исходить, вероятно, от Франции, только Англия может послужить рычагом для серьезной экономической революции. Это — единственная страна, где уже нет крестьян и где земельная собственность сосредоточена в немногих руках. Это — единственная страна, в которой капиталистическая форма, то есть объединение труда в широком масштабе под властью капиталистических предпринимателей, охватила почти все производство. Это — единственная страна, в которой огромное большинство населения состоит из наемных рабочих (wages labourers). Это — единственная страна, в которой классовая борьба и организация рабочего класса в тред-юнионах достигли известной степени зрелости и всеобщности. Благодаря своему господству на мировом рынке Англия является единственной страной, где каждый переворот в экономических отношениях должен немедленно отразиться во всем мире. Если Англия является классической страной лендлордизма и капитализма, то, с другой стороны, в ней созрели более, чем где бы то ни было, материальные условия для их уничтожения. Генеральный Совет поставлен теперь в счастливое положение благодаря тому, что этот великий рычаг пролетарской революции непосредственно находится в его руках». (К. Маркс, «Конфиденциальное сообщение»)
С этой точки зрения ирландский национальный вопрос был лишь частью более широкой картины — перспективы мировой социалистической революции. Невозможно понять отношение Маркса к Ирландии вне этого контекста. Причина, по которой Маркс выступал за независимость Ирландии после 1860 г., заключалась в том, что он пришел к выводу, что интересы английских землевладельцев, которые имели важнейшую опору в Ирландии, легче всего могли быть побеждены революционным движением, опирающемся на ирландское крестьянстве, и где требование национального самоопределения было бы неразрывно связано с радикальным решением земельного вопроса. В том же сообщении Маркс объяснял: «Если Англия является крепостью лендлордизма и европейского капитализма, то единственный пункт, где можно нанести серьезный удар официальной Англии, представляет собой Ирландия».
«Во-первых, Ирландия является цитаделью английского лендлордизма. Если он рухнет в Ирландии, то он должен будет рухнуть и в Англии. В Ирландии это может произойти во сто раз легче, потому что экономическая борьба сосредоточена там исключительно на земельной собственности, потому что там эта борьба есть в то же время и национальная борьба и потому что народ в Ирландии настроен более революционно и более ожесточен, чем в Англии. Лендлордизм в Ирландии удерживает свои позиции исключительно при помощи английской армии. Как только прекратится принудительная уния этих двух стран, в Ирландии вспыхнет социальная революция, хотя и в устаревших формах. Английский лендлордизм потеряет не только крупный источник своих богатств, но также и важнейший источник своей моральной силы как представитель господства Англии над Ирландией. С другой стороны, оставляя неприкосновенным могущество своих лендлордов в Ирландии, английский пролетариат делает их неуязвимыми в самой Англии.
Во-вторых, английская буржуазия не только эксплуатировала ирландскую нищету, чтобы ухудшить положение рабочего класса в Англии путем вынужденной иммиграции ирландских бедняков, но она, кроме того, разделила пролетариат на два враждебных лагеря. Не происходит гармонического соединения революционного пыла кельтского рабочего и положительного, но медлительного нрава англосаксонского рабочего. Наоборот, во всех крупных промышленных центрах Англии существует глубокий антагонизм между английским и ирландским пролетарием. Средний английский рабочий ненавидит ирландского как конкурента, который понижает заработную плату и standard of life. Он питает к нему национальную и религиозную антипатию. Он смотрит на него почти так же, как смотрели poor whites южных штатов Северной Америки на черных рабов. Этот антагонизм между пролетариями в самой Англии искусственно разжигается и поддерживается буржуазией. Она знает, что в этом расколе пролетариев заключается подлинная тайна сохранения ее могущества».
И Маркс заключает: «Резолюция Генерального Совета об ирландской амнистии служит лишь введением к другим резолюциям, в которых будет сказано, что, не говоря уже о международной справедливости, предварительным условием освобождения английского рабочего класса является превращение существующей принудительной унии — то есть порабощения Ирландии — в равный и свободный союз, если это возможно, или полное отделение, если это необходимо».
Обратите внимание, как тщательно Маркс подбирает здесь слова и как скрупулезно выражает он здесь пролетарскую позицию по национальному вопросу. Перво-наперво, ирландский вопрос нельзя рассматривать в отрыве от перспективы мировой социалистической революции, неотъемлемой частью которой он рассматривается. В частности, он видится как отправная точка социалистической революции в Англии. А что же потом? Маркс не считает само собой разумеющимся, что национально-освободительная борьба в Ирландии обязательно закончится отделением от Британии. Он говорит, что есть две возможности: либо «равный и свободный союз», который он явно считает предпочтительным («если это возможно»), либо «полное отделение», которое он считает возможным, но не самым желательным исходом. Какой из двух вариантов осуществится, несомненно, будет зависеть, прежде всего, от поведения и позиции английского пролетариата и перспективы победоносной социалистической революции в самой Англии.
Таким образом, Маркс всегда держался позиции пролетарской революции и интернационализма. Это и только это определяло его отношение к ирландскому вопросу, как и ко всем другим проявлениям национального вопроса. Для Маркса и Энгельса «рабочий вопрос» всегда занимал центральное место. Им никогда бы не пришло в голову сводить свою пропаганду и агитацию по ирландскому вопросу к простому лозунгу в одну строчку вроде «вывести войска!» или же выступать в роли бесплатных советников националистов. Напротив, они вели упорную борьбу против вредной демагогии буржуазных и мелкобуржуазных ирландских националистов, в защиту революционного единства ирландского и английского рабочего класса.
История показала, что Маркс и Энгельс были правы в своей оценке буржуазных и мелкобуржуазных националистов в Ирландии. В 1922 году ирландская националистическая буржуазия предала национально-освободительную борьбу, согласившись на раздел между Севером и Югом. С тех пор мелкобуржуазные националисты демонстрировали полную неспособность решить «вопрос границы». Тактика индивидуального терроризма, столь резко критикуемая Марксом и Энгельсом, оказалась одновременно контрпродуктивной и бессильной. После 30 лет так называемой «вооруженной борьбы» в Северной Ирландии объединение Ирландии стоит еще дальше, чем когда-либо. Единственный способ решить то, что осталось от национального вопроса в Ирландии, — сделать это на основе классовой, социалистической и интернационалистской политики — политики Маркса, Ленина и великого пролетарского революционера и мученика Джеймса Коннолли.
Только рабочий класс может разрешить эту проблему, объединившись вокруг классовой программы для непримиримой борьбы с буржуазией в Лондоне и Дублине. Главное условие успеха — единство рабочего класса. Достичь его невозможно националистическими методами. Мелкобуржуазный национализм нанес громадный ущерб делу рабочего единства в Северной Ирландии. Раны можно и нужно залечивать. Но сделать это можно только на основе полного разрыва с национализмом и принятия классовой политики, путем возрождения духа и идей Ларкина и Коннолли. Национальный вопрос в Ирландии будет решен путем социалистического преобразования общества или не будет решен вовсе.
Второй интернационал
Созданный в 1889 году Социалистический интернационал, в отличие от Первого интернационала, состоял из массовых организаций: социал-демократических партий и профсоюзов. Несчастьем для Второго интернационала стало рождение его в период длительного капиталистического подъема. В период 1870-1900 годов мировая добыча нефти выросла в два с половиной раза. Длина железных дорог увеличилась вдвое. Германия и США начали бросать вызов гегемонии Великобритании. Началась схватка по разделу мира на сферы влияния и за колонии. Быстрый рост промышленности сопровождался также параллельным ростом рабочего класса и его организаций в развитых капиталистических странах. В последние три десятилетия XIX века рабочий класс в Соединенных Штатах и России вырос более чем втрое. В Великобритании профсоюзы выросли численно в четыре раза в период между 1876 и 1900 годами. В Германии количество членов профсоюзов выросло с десятков тысяч до миллионов. Параллельно с этим наблюдался неуклонный рост членов, поданных голосов и влияния массовых социал-демократических партий.
Несмотря на защиту марксизма в теории, новому Интернационалу с самого момента его возникновения недоставало теоретической ясности, которую ранее гарантировало присутствие Маркса и Энгельса. Ярким тому свидетельством было его отношение к национальному вопросу. Второй интернационал не очень разбирался в национальном вопросе, который на его съездах получал неудовлетворительную трактовку. В 1896 году Лондонский конгресс Интернационала принял следующую резолюцию:
«Конгресс выступает за полную автономию всех национальностей и заявляет о своем сочувствии рабочим любой страны, в настоящее время страдающей под ярмом военного, национального или какого-либо иного деспотизма; Конгресс призывает рабочих всех этих стран стать в строй бок о бок с классово-сознательными рабочими всего мира, чтобы добиться свержения всемирного капитализма и установления всемирной социал-демократии».
Однако позиция II интернационала по колониальному вопросу была двусмысленной и расплывчатой. Левые были склонны к антиколониальной позиции, но были и те, кто был готов оправдать колониализм на основании его якобы «цивилизаторской миссии». Так, в дебатах по колониальному вопросу на Амстердамском конгрессе 1904 года голландский делегат ван Кол открыто защищал колониализм. Он внес на рассмотрение резолюцию, где говорилось:
«Новые потребности, которые проявятся после победы рабочего класса и его экономического освобождения, сделают владение колониями необходимым даже при будущей социалистической системе правления». Он спрашивал у съезда: «Можем ли мы отдать половину земного шара на милость людей, которые еще находятся в состоянии своего детства, и которые оставляют огромные богатства недр неосвоенными, а самые плодородные части нашей планеты — невозделанными?». (Lenin’s Struggle for a Revolutionary Party, p. 5.)
Конгресс с энтузиазмом приветствовал Дадабхаи Наороджи, основателя и президента Индийского национального конгресса. В резолюции по Индии, однако, призывы к самоуправлению, дополнялись положением о том, что Индия будет находиться под британским суверенитетом. Взгляды ван Кола не были поддержаны, но и не были опровергнуты. В дебатах об иммиграции расистская резолюция была выдвинута американцем Хиллквитом и поддержана австрийцами и голландцами. Но она вызвала такую бурю протестов, что ее пришлось отозвать. Тем не менее тот факт, что подобная резолюция могла быть выдвинута на международном конгрессе был симптомом давления буржуазных и националистических идей на социалистические партии.
Русская революция 1905 года дала мощный импульс колониальной революции, вдохновив массы на действия в защиту своих национальных устремлений в Персии, Турции, Египте и Индии. Это обострило разногласия в рядах Социалистического интернационала по колониальному и национальному вопросу. На Штутгартском конгрессе 1907 года, где Ленин и Роза Люксембург выдвинули свои знаменитые поправки о войне, по колониальному вопросу шла острая борьба между левыми (в действительности центристами) в лице Лебедура и правыми во главе с ревизионистом Эдуардом Бернштейном. Голландские делегаты, типичные мелкобуржуазные пособники империализма, вновь выступили самыми откровенными защитниками колониализма. Левые находились тогда в меньшинстве. В ходе бурных дебатов Бернштейн сделал следующие комментарии:
«Мы должны отойти от утопической идеи простого отказа от колоний. Итоговыми последствиями такой точки зрения было бы возвращение Соединенных Штатов индейцам. Колонии уже существуют; мы должны смириться с этим фактом. Социалисты тоже должны признать необходимость того, чтобы цивилизованные народы действовали как своего рода опекуны народов нецивилизованных». (Ibid., p 10.)
Опровергая аргументы о «цивилизующей» роли колониализма, польский делегат Карский (Юлиан Мархлевский) ответил: «Давид заявил о праве одной нации осуществлять опеку над другой. Но мы, поляки, знаем подлинный смысл подобной опеки, поскольку и русский царь и прусское правительство выступали в качестве наших опекунов… Давид цитирует Маркса, чтобы подтвердить свою точку зрения о том, что каждая нация должна пройти через период капитализма, но здесь его ссылки неверны. Маркс говорил, что страны, которые уже начали капиталистическое развитие, вынуждены будут продолжить этот процесс до конца. Но он никогда не говорил, что это является абсолютным предварительным условием для всех наций…»
«Мы, социалисты, понимаем, что есть и другие цивилизации, помимо цивилизации капиталистической Европы. У нас нет абсолютно никаких оснований ни для того, чтобы кичиться нашей так называемой цивилизацией, ни для того, чтобы навязывать ее азиатским народам с их древней цивилизацией. Давид полагает, что колонии снова погрузились бы в варварство, если бы их предоставили самим себе. В случае Индии это маловероятно. Скорее я представляю себе, что в случае независимости Индия продолжала бы извлекать выгоду из влияния европейской цивилизации в своем будущем развитии, и росла таким образом в полной мере раскрывая свой потенциал». (Ibid., p. 11.)
В итоге, резолюция по Индии не была поставлена на голосование.
Несмотря на попытки лидеров Интернационала замазать образовавшиеся трещины дипломатическими уловками, конечным результатом всего этого стала катастрофа августа 1914 года, когда все до единой партии Второго интернационала — за исключением русских и сербов — предали принципы интернационализма и поддержали империалистическую войну. Отсутствие подлинной революционно-интернационалистской политики резко проявило себя летом 1914 года, когда Второй интернационал распался по линиям социал-шовинизма.
«Культурно-национальная автономия»
Своеобразный вариант разрешения национального вопроса во II интернационале был выдвинут австрийскими социал-демократами перед Первой мировой войной. Они защищали теорию так называемой культурно-национальной автономии. Такую же позицию отстаивал в России и еврейский Бунд. На конференции австрийских социал-демократов в городе Брно (1899) идея культурно-национальной автономии, которую отстаивали южные славяне, была отвергнута. Вместо этого конференция приняла лозунг территориальной автономии, который, хотя и был недостаточен, был, определенно, лучше. Позже, под влиянием теоретика-центриста Отто Бауэра и его товарища Карла Реннера (писавшего под псевдонимом Рудольф Шпрингер) партия изменила свою точку зрения, перейдя на позиции культурно-национальной автономии.
Отвергая связь между нацией и территорией, Бауэр определял нацию как «относительную общность характеров». (Otto Bauer, Die Nationalfrage und die Sozialdemokratie, Vienna 1924, p. 2.) Но что такое национальный характер? Бауэр определяет его как «всю сумму признаков, отличающих людей одной от людей другой национальности, комплекс физических и духовных качеств, который отличает одну нацию от другой» (Ibid., p. 6.). Избитость данного определения бросается в глаза. Чистая тавтология: национальный характер — это то, что отличает одну нацию от другой! И что же отличает одну нацию от другой? «Характер людей ничем иным не определяется, как их судьбой… Нация есть не что иное, как общность судьбы [определяемой] условиями, в которых люди производят средства к своей жизни и распределяют продукты своего труда» (Ibid., p. 24.).
Таким образом, согласно Бауэру, нация — это «вся совокупность людей, связанных в общность характера на почве общности судьбы». (Ibid., p. 135.) Реннер определял ее следующим образом: «Нация — это союз одинаково мыслящих и одинаково говорящих людей, [это] культурное сообщество современных людей, более не привязанных к земле». (R. Springer, Das Nationale Problem, Leipzig-Vienna, 1902, p. 35.) Такой подход к национальному вопросу был не научным, а субъективным и «психологическим», если не сказать мистическим. Это была неудачная и оппортунистическая попытка найти решение национального вопроса в Австро-Венгерской империи путем уступок буржуазному национализму. В контрасте с этим, марксизм подходит к национальному вопросу с историко-экономической точки зрения.
В отличие от большевиков, искавших решения национальной проблемы в революционном свержении царизма, австрийские социал-демократы подходили к этому вопросу в духе мелких реформ и постепенности. Бауэр писал: «Мы исходим из того предположения, что австрийские нации останутся в том же государственном союзе, в котором они теперь живут, и спрашиваем, каковы в рамках этого союза будут отношения наций между собой и всех их к государству». (Цит. по И. Сталин, «Марксизм и национальный вопрос»)
После отказа от идеи связать нацию с территорией было выдвинуто требование объединения представителей различных национальностей, проживающих в разных районах, в общий межклассовый национальный союз. Предполагалось, что члены различных национальных групп соберутся на конференциях и устроят голосование с тем, чтобы определить свою национальную принадлежность. Немцы, чехи, венгры, поляки и т. д. проголосуют затем за свой собственный Национальный совет — «культурный парламент нации», как называл его Бауэр. Предлагая такие меры австрийские социал-демократы пытались избежать открытой конфронтаци с государством Габсбургов и сводили национальный вопрос исключительно к культурно-языковому. Бауэр зашел так далеко, что начал утверждать, что местная автономия для национальностей станет ступенькой к социализму, который «поделит человечество на национально разграниченные сообщества» и «представит пеструю картину национальных союзов людей и хозяйственных объединений».
Данная философия совершенно расходится с классовой точкой зрения и интернационалистскими принципами марксизма. Она представляет собой мелкобуржуазный национализм, замаскированный «социалистическими» фразами. Именно поэтому Ленин был весьма резок по этому вопросу. Особенно враждебно относился он к идее отдельных школ для разных национальностей. По этому поводу Ленин писал: «»Культурно-национальная автономия» означает именно самый утонченный и потому самый вредный национализм, означает развращение рабочих лозунгом национальной культуры, пропаганду глубоко вредного и даже антидемократического разделения школьного дела по национальностям. Одним словом, интернационализму пролетариата эта программа противоречит безусловно, отвечая лишь идеалам националистических мещан» (В. Ленин, «О национальной программе РСДРП»).
Нигде вредное воздействие этой мелкобуржуазной теории не проявляется так ясно, как в сфере образования. Так, Ленин выступал против любого привилегированного статуса для того или иного языка, но, в отличие от Отто Бауэра и сторонников «культурно-национальной автономии», был категорически против создания отдельных школ для детей разных национальностей: «В практическом своем осуществлении план «экстерриториальной» (внеземельной, не связанной с землей, на которой та или иная нация живет) или «культурно-национальной» автономии означал бы только одно: разделение школьного дела по национальностям, т. е. введение национальных курий в школьном деле. Достаточно себе ясно представить эту действительную сущность знаменитого бундовского плана, чтобы понять всю его реакционность даже с точки зрения демократии, не говоря уже о точке зрения классовой борьбы пролетариата за социализм» (В. Ленин, «Критические заметки по национальному вопросу»).
Здесь мы видим принципиальное отличие ленинизма от мелкобуржуазного национализма. Марксисты борются против любой формы национального угнетения, в том числе языкового. Недопустимо, чтобы мужчина или женщина были лишены права говорить на своем языке, обучаться на нем, использовать его в суде или в любых других официальных областях. В целом, нет особой причины для существования «официального» языка или для предоставления каких-либо особых привилегий одному языку над другим. Разделять же детей по национальному, языковому или религиозному признаку — это совершенно реакционно и ретроградно. Сегрегация школ играла реакционную роль в Южной Африке и США. И отделение католических детей от протестантских в Северной Ирландии в так называемых религиозных школах играет не менее пагубную роль. Религии нет места в системе образования, первую следует решительно отделять от второй. Если церкви желают проповедовать свои доктрины, делать они это должны в подходящее для этого время и на свои собственные средства, полученные от своей общины, а не государства. И хотя школы должны удовлетворять потребности различных языковых групп, и для этого необходимо изыскивать средства, совершенно неприемлемо разделять детей по национально-языковым признакам и тем самым создавать основу для предрассудков и конфликтов в их дальнейшей жизни.
К примеру, враждебность к французскому языку среди фламандского населения Бельгии является продуктом продолжительной дискриминации фламандского языка и насильственного навязывания французского. Однако в этом вопросе могут быть заключены самые разные особенности. В Южной Африке преподавание в школах родного языка (вместо английского) было мерой национального угнетения. Точно так же сами представители нерусских национальностей стремились к обучению своих детей русскому языку. Например, в армянских церковных школах детей учили русскому языку, хотя это не являлось обязательным. Большевики выступали против дискриминации любого языка, против насильственной ассимиляции и насильственного навязывания доминирующего языка и культуры. Нет причин, по которым какой-либо язык должен иметь монополию. В Швейцарии не два, а три официальных языка. Сегодня, с учетом современных технологий, нет причин, по которым люди не могут получать образование и общаться в парламенте или в суде на любом языке по своему выбору. Но что недопустимо, так это введение в школы националистической или религиозной отравы:
«У марксистов, любезный национал-социал, есть общая школьная программа, требующая, например, безусловно светской школы. С точки зрения марксистов, в демократическом государстве недопустимо нигде и никогда отступление от этой общей программы (а заполнение ее какими-либо «местными» предметами, языками и проч. определяется решением местного населения). Из принципа же «изъять из ведения государства» школьное дело и отдать его нациям вытекает, что мы, рабочие, предоставляем «нациям» в нашем, демократическом, государстве тратить народные деньги на клерикальную школу! Г. Либман, сам того не замечая, наглядно пояснил реакционность «культурно-национальной автономии»!» (В. Ленин, «Критические заметки по национальному вопросу»)
Здесь, как и в любом другом аспекте национального вопроса, марксисты, решительно борясь со всеми без исключения проявлениями гнета и дискриминации, занимают классовую позицию. Так, в Бельгии, где фламандские и валлонские националисты пытались — к сожалению, с некоторым успехом — разделить бельгийское общество и рабочее движение по национальному признаку с помощью языкового вопроса, бельгийские марксисты выработали переходные требования по языковому вопросу. Когда, к примеру, работодатель заставлял рабочего выучить фламандский или французский язык, они требовали, чтобы ему было предоставлено свободное от работы время с полной оплатой и оплачиваемые начальством курсы, которые должны были проходить под контролем рабочих организаций. Более того, выдвигалось требование того, чтобы рабочие имели право на дополнительную выплату за освоение новых навыков.
Из всего этого становится ясно, что Ленин всегда настаивал на подходе к национальному вопросу со строго классовой точки зрения. Он писал: «Лозунг рабочей демократии не «национальная культура», а интернациональная культура демократизма и всемирного рабочего движения» (В. Ленин, «Критические заметки по национальному вопросу»).
И далее:
«Национальная программа рабочей демократии: никаких безусловно привилегий ни одной нации, ни одному языку; решение вопроса о политическом самоопределении наций, т. е. государственном отделении их, вполне свободным, демократическим путем; издание общегосударственного закона, в силу которого любое мероприятие…, проводящее в чем бы то ни было привилегию одной из наций, нарушающее равноправие наций или права национального меньшинства, объявляется незаконным и недействительным — и любой гражданин государства вправе требовать отмены такого мероприятия, как противоконституционного, и уголовного наказания тех, кто стал бы проводить его в жизнь». (Там же)
Разделяющий характер «культурно-национальной автономии» был ясно продемонстрирован ее пагубным воздействием на единство рабочих в самой Австрии. После Вимбергского конгресса Австрийская социал-демократическая партия начала распадаться на национальные партии. Вместо одной объединенной рабочей партии, в которой были представлены все национальности, было образовано шесть отдельных партий: немецкая, чешская, польская, русинская, итальянская и югославская. Это способствовало распространению шовинистических настроений и национального антагонизма внутри рабочего движения с отрицательными результатами: чешская партия не хотела иметь ничего общего с немецкой партией и так далее.
Как это часто бывает, так называемая практическая политика реформизма дала результаты, прямо противоположные запланированным. Программа культурно-национальной автономии была направлена на предотвращение распада Австро-Венгерской империи, но имела совершенно обратный эффект. Свержение Габсбургов могло привести к пролетарской революции, подобно тому как ей способствовала Февральская революция в России. Но неспособность рабочего класса взять власть прямо привела к распаду Австро-Венгрии по национальному признаку, тогда как ленинская политика права наций на самоопределение привела к объединению рабочих и крестьян большинства угнетенных наций, тем самым создав условия для советской федерации. Эта позиция большевизма не имела ничего общего с сепаратизмом. События, последовавшие после 1917 года блестяще подтвердили ее правоту.
Часть третья: Ленин о национальном вопросе
«Если в национально однородных государствах буржуазная революция развивала могучие центробежные тенденции, проходя под знаменем преодоления партикуляризма, как во Франции, или национальной раздробленности, как в Италии и Германии, то в национально разнородных государствах, как Турция, Россия, Австро-Венгрия, запоздалая буржуазная революция разнуздывала, наоборот, центростремительные силы».
(Л. Троцкий, «История русской революции»)
Дореволюционная Россия была крайне отсталой, полуфеодальной страной, сильно зависимой от иностранного империализма. Тем самым, ее можно было бы сравнить с сегодняшними странами третьего мира. Более того, проблема национальностей занимала центральное место в политической жизни России. Хотя царская Россия любила маскировать свою экспансионистскую политику защитой малых угнетенных народов на Балканах, сама она была тюрьмой народов. Сорок три процента населения царской России составляли представители доминирующей великорусской национальности, тогда как 57 процентов составляли украинцы, грузины, поляки, финны и другие угнетенные национальности.
Семьдесят миллионов великороссов господствовали над примерно девяностами миллионов «инородцев», и все вместе они находились под властью и гнетом бюрократической касты царского государства. Дело дополнялось тем, что по крайней мере, на западных территориях России экономический и культурный уровень подчиненных народов в целом был выше, чем в самой России. В то время как допустимым будет утверждение о том, что экспансия России на Восток на Кавказ и особенно в Среднюю Азию сыграла определенную прогрессивную роль, это никак нельзя отнести к Польше, Финляндии и странам Балтии. Как замечал старик Энгельс: «Финляндия населена финнами и шведами, Бессарабия — румынами, конгрессовая Польша — поляками. Здесь уж и говорить не приходится о воссоединении рассеянных родственных племен, носящих русское имя, тут мы имеем дело с неприкрытым насильственным завоеванием чужой территории, с простым грабежом». (Ф. Энгельс, «Внешняя политика русского царизма»)
Партия большевиков с самого начала занимала тщательно продуманную позицию в национальном вопросе. Это было необходимо для завоевания на свою сторону масс, особенно крестьянства. Национальный вопрос обычно затрагивает не столько рабочий класс, сколько массу мелкой буржуазии, в частности крестьянства, и исторически, национальный вопрос и аграрный вопрос были очень тесно связаны. Иногда даже вполне образованные марксисты не понимают этого вопроса. Чтобы привлечь к себе внимание мелкобуржуазных масс и завоевать их на сторону революции, использование демократических и других требований, таких как требование права на самоопределение, было абсолютно необходимым. Но использование таких лозунгов имело смысл только в рамках борьбы пролетариата и его партии за руководство массами в прямой борьбе против буржуазных и мелкобуржуазных партий и течений. Таким образом, предварительным условием успеха революционного крыла является непримиримая борьба против националистической буржуазии и мелкой буржуазии. И для того, чтобы вести такую борьбу, необходима четкая позиция по национальному вопросу.
Как и Ленин, Троцкий много писал о национальном вопросе. Особый интерес представляет замечательная глава, посвященная национальному вопросу из его книги «История русской революции» — лучше чем где-то еще суммирующая позицию партии большевиков по этому вопросу. Но в первую очередь именно Ленин был тем, кто развил и углубил марксистскую позицию по национальному вопросу. Суммируя взгляды большевиков, Троцкий писал:
«Ленин учел заблаговременно и в течение ряда лет упорно боролся, в частности против Розы Люксембург, за знаменитый параграф 9 старой партийной программы, формулировавший право наций на самоопределение, т.е. на полное государственное отделение. Этим большевистская партия вовсе не брала на себя проповедь сепаратизма. Она обязывалась лишь непримиримо сопротивляться всем и всяким видам национального гнета, в том числе и насильственному удержанию той или другой национальности в границах общего государства. Только таким путем русский пролетариат мог постепенно завоевать доверие угнетенных народностей.
Но это была лишь одна сторона дела. Политика большевизма в национальной области имела и другую сторону, как бы противоречащую первой, а на самом деле дополняющую ее. В рамках партии и вообще рабочих организаций большевизм проводил строжайший централизм, непримиримо борясь против всякой заразы национализма, способной противопоставить рабочих друг другу или разъединить их. Начисто отказывая буржуазному государству в праве навязывать национальному меньшинству принудительное сожительство или хотя бы государственный язык, большевизм считал в то же время своей поистине священной задачей как можно теснее связывать посредством добровольной классовой дисциплины трудящихся разных национальностей воедино. Так, он начисто отвергал национально-федеративный принцип построения партии. Революционная организация — не прототип будущего государства, а лишь орудие для его создания. Инструмент должен быть целесообразен для выделки продукта, а вовсе не включать его в себя. Только централистическая организация может обеспечить успех революционной борьбы, так же и в том случае, когда дело идет о разрушении централистического гнета над нациями». (Л.Троцкий, «История русской революции»)
Что такое нация?
В период перед Первой мировой войной Ленин уделял немало времени национальному вопросу и, в частности, ответам на ревизионистские теории Отто Бауэра. В период 1908-10 гг. Ленин находился в ссылке и был почти полностью изолирован. Учитывая отсутствие контактов с Россией и нехватку сотрудников, он с энтузиазмом встретил приезд Сталина, молодого грузина, которого он практически не знал. Как обычно, Ленин потратил много времени на вдохновение новичка, как всегда делал с молодыми товарищами. Дополнительным плюсом было то, что Сталин был грузином, то есть представителем угнетенной национальности. Ленин воспользовался случаем, чтобы прочесть лекцию своему ученику, который проявил себя чрезвычайно прилежно, об основных направлениях своей политики в национальном вопросе. Результатом стала объемная статья, появившаяся в конце 1912 года на страницах журнала «Просвещение» под названием «Марксизм и национальный вопрос».
В 1914 году данная статья появилась в виде брошюры под названием «Марксизм и национальный вопрос». Позднее она была опубликована во втором томе сочинений Сталина. Долгие годы она считалась стандартной партийной работой по национальному вопросу, и действительно, несмотря на несколько формальную подачу, представляет собой неплохую статью. Однако она не была результатом теоретического гения Сталина. На самом деле эта статья вовсе не была делом Сталина. Как отмечает Э. Карр: «Внутренние и внешние признаки говорят о том, что она была написана под влиянием Ленина» (Э. Карр, «История Советской России», том 1). Идеи, обозначенные в этой статье полностью принадлежат Ленину.
Вступление к этой статье, написанное в разгар антисемитской агитации вокруг печально известного дела Бейлиса, предупреждает о том, что «волна национализма все сильнее надвигалась, грозя захватить рабочие массы». И добавляет: «В этот трудный момент на социал-демократию ложилась высокая миссия – дать отпор национализму, оградить массы от общего «поветрия». Ибо социал-демократия, и только она, могла сделать это, противопоставив национализму испытанное оружие интернационализма, единство и нераздельность классовой борьбы» (И. Сталин, «Марксизм и национальный вопрос»).
Центральным вопросом было определение нации. Вопрос этот был вовсе не так прост, как могло показаться. Подобная сложность возникает с определением «времени». Святой Августин говорил, что знает, который сейчас час, но если кто-нибудь попросит его дать определение времени, сделать этого он не сможет. То же самое и с нацией. Все думают, что знают, что это такое, но если их попросить дать определение, они быстро столкнутся с трудностями. Брошюра, опубликованная за подписью Сталина, пытается дать такое определение. Полученный результат, возможно, наиболее близок к удовлетворительной формулировке. В отличие от субъективного определения Бауэра, нация здесь определяется в научном марксистском смысле: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры» (Там же).
Таким образом, нация должна иметь общий язык и территорию, разделять одну историю и культуру, а также быть объединенной сильными экономическими связями. Вот вам и общее определение, несомненно верное и во всяком случае стоящие несомненно выше «психологического» подхода Отто Бауэра и сторонников «культурно-национальной автономии». Тем не менее, как и в случае со всеми общими определениями, вопрос этим отнюдь не исчерпывается. В реальной жизни всегда встречаются конкретные варианты, которые могут противоречить определению в одном или нескольких частностях. На вопрос о том, что такое нация, очень легко поскользнуться, ошибке в анализе этого вопроса встречались неоднократно.
Возьмем, к примеру, язык. Важность языка для нации очевидна. Кажется, что это наиболее явный признак той или иной национальности. В своей «Истории русской революции» Троцкий так отзывается о важности языка: «Язык важнейшее орудие связи человека с человеком, а следовательно, и хозяйства. Он становится национальным языком вместе с победой товарного оборота, объединяющего нацию. На этой основе складывается национальное государство, как наиболее удобная, выгодная, нормальная арена капиталистических отношений».
Но даже из этого важнейшего правила могут быть исключения. Например, мало кто станет отрицать, что швейцарцы — это нация. Швейцарская национальная идентичность сформировалась в течение столетий борьбы за сохранение индивидуальной национальной идентичности, главным образом против Австрии. Однако у швейцарцев нет общего языка, как указывает сам Ленин:
«В Швейцарии три государственных языка, но законопроекты при референдуме печатаются на пяти языках, то есть кроме трех государственных на двух «романских» диалектах. На этих двух диалектах, по переписи 1900 года, говорит в Швейцарии 38 651 житель из 3 315 443, т. е. немного более одного процента. В армии офицерам и унтер-офицерам «предоставляется самая широкая свобода обращаться к солдатам на их родном языке». В кантонах Граубюндене и Валлисе (в каждом немного более ста тысяч жителей) оба диалекта пользуются полным равноправием». (В. Ленин, «Критические заметки по национальному вопросу»)
Ключ к пониманию вопроса заключается в исходной предпосылке о нации как «исторически сложившимся» образовании. Диалектика исходит не из абстрактных формальных определений, а из конкретной оценки живых процессов и явлений в их развитии, изменении и эволюции. Нация — не есть нечто фиксированное и статичное. Она может меняться и развиваться. Нации могут быть созданы там, где их раньше не было. Именно так возникли современные национальные государства. Так было во Франции, Италии и Германии. Позже индийское национальное самосознание было порождено — конечно, непреднамеренно — британским империализмом. Теперь, с упадком капитализма и неспособностью индийской буржуазии предложить выход, присутствуют явные признаки ослабления и фрагментации этого национального самосознания, что представляет огромную опасность для будущего Индии.
Исторически нации способны формироваться из имеющегося под рукой материала в условиях войн, вторжений и революций, которые разрушают старые связи и границы, создавая новые. Такого рода исторические перетасовки могут превратить все в свою противоположность. То, что вчера было угнетенной нацией или порабощенной колонией, может превратиться в чудовищно деспотичное и империалистическое государство. Лучший пример здесь США, изначально бывшие колонией Великобритании, а теперь являющиеся самым могущественным и самым реакционным империалистическим государством на планете. Точно так же буржуазные государства, которые лишь недавно освободились от иностранного господства и остаются в подчиненном положении по отношению к крупным империалистическим державам в мировом масштабе, тем не менее, играют роль локальных империалистических держав, угнетая и эксплуатируя прилегающие к ним более слабые страны. Так, Индия играет империалистическую роль по отношению к Непалу, Ассаму и Кашмиру. Царская Россия была одной из главных империалистических держав в период до 1917 года, хотя она не экспортировала капитал и была отсталой, полуфеодальной страной, находившейся в полуколониальных отношениях с Великобританией, Францией и другими развитыми капиталистическими странами.
Классовый вопрос
Национальный вопрос, подобно всем другим общественным вопросам, в основе своей имеет классовую подоплеку. Такова была позиция Ленина — позиция подлинного марксиста. В своей работе «Критические заметки по национальному вопросу» Ленин объясняет это элементарное положение марксизма с восхитительной ясностью:
«В каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве еще черносотенная я клерикальная) — притом не в виде только «элементов», а в виде господствующей культуры. Поэтому «национальная культура» вообще есть культура помещиков, попов, буржуазии». (В. Ленин, «Критические заметки по национальному вопросу»)
Для марксиста азбучной истиной является положение о том, что господствующие идеи каждой нации являются идеями господствующего класса. Ленин настаивает на том, что принятие «национальной культуры» есть не что иное, как признание господства буржуазии над каждой нацией. Национальный вопрос — это классовый вопрос. Марксисты не должны затирать классовые противоречия, а, наоборот, выдвигать их на первый план. Не менее обязательно это в случае угнетенной национальности, чем в случае угнетающей нации. Как показыаает Ленин в «Критических заметках по национальному вопросу»: «В акционерных обществах сидят вместе, вполне сливаясь друг с другом, капиталисты разных наций. На фабрике работают вместе рабочие разных наций. При всяком действительно серьезном и глубоком политическом вопросе группировка идет по классам, а не по нациям» (Там же).
В другой своей работе он писал:
«Интересы рабочего класса и его борьбы против капитализма требуют полной солидарности и теснейшего единства рабочих всех наций, требуют отпора националистической политике буржуазии какой бы то ни было национальности».
И далее:
«Наемному рабочему все равно, будет ли его преимущественным эксплуататором великорусская буржуазия предпочтительно перед инородческой или польская предпочтительно перед еврейской и т. д. Наемный рабочий,, сознавший интересы своего класса, равнодушен и к государственным привилегиям капиталистов великорусских и к посулам капиталистов польских или украинских, что водворится рай на земле, когда они будут обладать государственными привилегиями…»
«Во всяком случае наемный рабочий останется объектом эксплуатации, и успешная борьба против нее требует независимости пролетариата от национализма, полной, так сказать, нейтральности пролетариев в борьбе буржуазии разных наций за первенство. Малейшая поддержка пролетариатом какой-либо нации привилегий “своей” национальной буржуазии вызовет неизбежно недоверие пролетариата другой нации, ослабит интернациональную классовую солидарность рабочих, разъединит их на радость буржуазии. А отрицание права на самоопределение, или на отделение, неизбежно означает на практике поддержку привилегий господствующей нации».
(В. Ленин, «О праве наций на самоопределение»)
Неизменным элементом в доводах Ленина является указание на необходимость объединения рабочих и угнетенных масс против буржуазии:
«Национальная культура буржуазии есть факт (причем, повторяю, буржуазия везде проводит сделки с помещиками и попами). Воинствующий буржуазный национализм, отупляющий, одурачивающий, разъединяющий рабочих, чтобы вести их на поводу буржуазии, — вот основной факт современности.
Кто хочет служить пролетариату, тот должен объединять рабочих всех наций, борясь неуклонно с буржуазным национализмом и «своим» и чужим. (В. Ленин, «О праве наций на самоопределение»)
В этом вопросе Ленин всегда был непримирим. Сходные цитаты можно воспроизвести из десятков его статей и речей.
Классовая независимость
Национальные требования носят демократический, а не социалистический характер. Национальное угнетение затрагивает не только рабочий класс, хотя рабочие больше всего страдают от него, как и от всех других форм угнетения. Национальный вопрос затрагивает весь народ, все массы и мелкую буржуазию в особенности. Тем не менее, как мы показали выше, Ленин всегда подходил к нему с классовой точки зрения, и точно так же подходим к нему и мы.
Что сразу бросается в глаза при чтении работ Ленина, так это то, насколько глубоко и ясно Ленин выражает свои мысли по поводу национального вопроса. Конечно, вопрос этот имел долгую историю в российском рабочем движении, начиная с дебатов с Бундом на Втором съезде Российской социал-демократической рабочей партии в 1903 году. Как Ленин подходил к национальному вопросу? По сути он занимал негативистскую позицию по этому вопросу. Он сто раз объяснял, что русские большевики стоят против всех форм национального гнета. Вопрос не в том, за что выступать, а в том, против чего. Достаточно указать против чего мы выступаем, а именно против всех форм национального, языкового и расового угнетения; указать, что мы будем бороться против всех форм национального угнетения. И этого вполне достаточно для пролетарского течения, которое желает отстаивать политику последовательного демократизма, сохраняя при этом свою классовую независимость.
Чего Ленин никогда не утверждал, так это то, что марксисты должны поддерживать национальную буржуазию или националистическую мелкую буржуазию. Напротив, основополагающим элементом позиции Ленина по национальному вопросу была абсолютная классовая независимость. Первым принципом ленинизма всегда было указание на необходимость борьбы против буржуазии — буржуазии как угнетающей, так и угнетенной нации. Во всех работах Ленина по национальному вопросу присутствует непримиримая критика не только националистической буржуазии, но и националистической мелкой буржуазии. И это не случайно. Главная идея Ленина заключалась в том, что рабочий класс должен поставить себя во главе нации, чтобы вести массы к революционному преобразованию общества. Так, в «Критических заметках по национальному вопросу» он пишет:
«Прогрессивно пробуждение масс от феодальной спячки, их борьба против всякого национального гнета, за суверенность народа, за суверенность нации. Отсюда безусловная обязанность для марксиста отстаивать самый решительный и самый последовательный демократизм во всех частях национального вопроса. Это — задача, главным образом, отрицательная. А дальше ее идти в поддержке национализма пролетариат не может, ибо дальше начинается «позитивная» (положительная) деятельность буржуазии, стремящейся к укреплению национализма». (Наш курсив)
И чуть далее он добавляет для усиления своей позиции: «Борьба против всякого национального гнета — безусловно да. Борьба за всякое национальное развитие, за «национальную культуру» вообще — безусловно нет». (Там же)
И вновь в работе «О праве наций на самоопределение», Ленин пишет: «Поэтому пролетариат ограничивается отрицательным, так сказать, требованием признания права на самоопределение, не гарантируя ни одной нации, не обязуясь дать ничего насчет другой нации».
В другой работе Ленин пишет о вредном влиянии национализма в рабочем движении:
«Вывод тот, что всякий либерально-буржуазный национализм несет величайшее развращение в рабочую среду, наносит величайший ущерб делу свободы и делу пролетарской классовой борьбы. Это тем опаснее, что прикрывается буржуазная (и буржуазно-крепостническая) тенденция лозунгом «национальной культуры». Во имя национальной культуры — великорусской, польской, еврейской, украинской и пр. — обделывают реакционные и грязные делишки черносотенцы и клерикалы, а затем и буржуа всех наций.
Таков факт современной национальной жизни, если смотреть на нее по-марксистски, т. е. с точки зрения классовой борьбы, если сличать лозунги с интересами и политикой классов, а не с пустыми «общими принципами», декламациями и фразами». (В. Ленин, «Критические заметки по национальному вопросу»)
Что же здесь неясного? Рабочие безусловно обязаны противостоять всем формам национальной дискриминации и угнетения. Но они также обязаны отказать в поддержке национализму в любом виде. Какой контраст с теми самозваными марксистами, которые не упускают возможности подержать флаг для ИРА, ЭТА или АОК, ошибочно полагая, что они проводят ленинскую политику! Стирание грани между марксизмом и национализмом идет вразрез со всем тем, за что когда-либо выступал Ленин.
Борясь с пагубными иллюзиями, продвигаемыми националистами, Ленин писал: «Никакого закрепления национализма пролетариат поддерживать не может, — напротив, он поддерживает все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между национальностями теснее и теснее, все, ведущее к слиянию наций. Поступать иначе — значит встать на сторону реакционного националистического мещанства» (Там же).
Такова подлинная ленинская позиция по отношению к национализму. Как отлична она от пошлого искажения, стремящегося свести все к одному «простому» лозунгу «за самоопределение»! Читай, впасть в реакционное националистическое мещанство и отказаться от марксистской, т.е. пролетарской, точки зрения. Ленин, как и Маркс, далек от прославления национализма и создания новых преград посредством сепаратизма, он очень плохо относился к «мелконациональной узости». Оба они всегда выступали за максимально возможно крупные государства — при прочих равных. Ленин выступал за ликвидацию границ, а не за создание новых. Он выступал за смешение народов и даже ассимиляцию (при условии ее добровольности), а вовсе не за прославление языка и культуры одной нации в противовес другой. Дадим слово ему самому:
«Пролетариат же не только не берется отстоять национальное развитие каждой нации, а, напротив, предостерегает массы от таких иллюзий, отстаивает самую полную свободу капиталистического оборота, приветствует всякую ассимиляцию наций за исключением насильственной или опирающейся на привилегии».
И опять же: «Буржуазный национализм и пролетарский интернационализм — вот два непримиримо-враждебные лозунга, соответствующие двум великим классовым лагерям всего капиталистического мира и выражающие две политики (более того: два миросозерцания) в национальном вопросе» (Там же, наш курсив).
Сомнений здесь быть не может. Буржуазный национализм и пролетарский интернационализм — два непримиримых друг с другом явления, отражающие непримиримые друг с другом миросозерцания двух враждебных классов. Бесполезно изворачиваться, пытаясь скрыть эту очевидную истину. Ленин твердо стоял за пролетарский интернационализм и против всякого национализма, в какую бы он форму не облачался. Тот факт, что он выступал против всех форм национального угнетения, проявлял симпатию к угнетенным народам, нельзя использовать для сокрытия другого неоспоримого факта: Ленин был непримиримым врагом национализма.
Ленин и Роза Люксембург
Подобно Марксу, Ленин приходилось вести борьбу по национальному вопросу на два фронта. Необходимо было бороться с влиянием оппортунистических и ревизионистских идей, таких как идеи Отто Бауэра, которые отражали давление националистической буржуазии и мелкой буржуазии на пролетарский авангард. Но в то же время необходимо было противостоять и тем, кто отрицал саму важность национального вопроса. На протяжении многих лет Ленин вел острую полемику с Розой Люксембург по этому вопросу, с тем, чтобы побудить партию занять правильную позицию. Позже, во время Первой мировой войны, ему пришлось вести борьбу с Бухариным и Пятаковым, которые также утверждали, что национальный вопрос более не актуален, и выступали против требования самоопределения. Само собой разумеется, что Роза Люксембург была великой революционеркой и убежденной интернационалистской, но, к сожалению, ее интернационализм носил довольно абстрактный характер. Так, она отрицала право поляков на самоопределение и отзывалась об идее украинской национальности как о выдумке интеллигенции.
Хотя польские социал-демократы занимали ошибочную, абстрактную позицию, они были подлинными интернационалистами и руководствовались необходимостью борьбы с реакционным мелкобуржуазным национализмом так называемой Польской партии социалистов под началом Пилсудского. ППС (Polska Partija Socialistyczna), основанная в 1892 году в действительности была вовсе не социалистической, а мелкобуржуазной националистической партией. Она выступала за сепаратизм и сознательно стремилась отделить польских рабочих от русских. Как и во всех массовых мелкобуржуазных националистических движениях, в ППС существовало правое и левое крыло. В 1906 году два ее крыла отделились друг друга. Позже, во время Первой мировой войны, левые отошли от национализма и в итоге слились с польскими социал-демократами в декабре 1918 года, чтобы основать Коммунистическую рабочую партию Польши. Однако правое крыло по-прежнему стояло на шовинистских позициях. Во время Первой мировой войны им был создан Польский легион, который сражался на стороне австро-германского империализма.
Сам Ленин был русским, то есть представителем угнетающей нации, великороссов. Роза Люксембург была полячкой (а также еврейкой). Ленин понимал необходимость чрезвычайной чуткости по отношению к народам, угнетенным русским царизмом. Он обращался к польским товарищам примерно в следующих выражениях: «Поймите, мы понимаем вашу позицию. Вы — польские социал-демократы. Ваш первый долг — бороться с польскими националистами. Конечно, вы не можете этого не делать. Но, пожалуйста, делая это, не говорите нам, русским товарищам, что мы должны убрать из нашей программы лозунг о праве польского народа на самоопределение. Потому что наша первая, как русских социал-демократов, обязанность — борьба против нашей собственной буржуазии, российской буржуазии, и царизма. Ибо только так мы, русские социал-демократы, сможем доказать полякам, что не желаем их угнетать, и тем самым заложить основу единства обоих народов в революционной борьбе».
Блестящим диалектическим способом ленинская позиция о праве наций на самоопределение направлялась не на разделение русских и польских рабочих, их народов, а, напротив, на их сближение.
Единство рабочих организаций
Почему Ленин поддерживал право наций на самоопределение? Делал он это исключительно ради содействия классовой борьбе, делу объединения рабочего класса. Для большевиков национальный вопрос нес с собой не только лишь проблему и препятствие, но и революционный потенциал. Октябрьская революция никогда бы не случилась в отсутствие верной позиции по национальному вопросу. Неотъемлемой частью политики Ленина в национальном вопросе была его настойчивость, начиная с 1903 года, на необходимости поддерживать священное единство рабочего класса и его организаций, ставить его превыше всех различий в национальности, языке, расе или религии. Таким образом, он непримиримо выступал против попыток еврейского Бунда отдельной организации еврейских рабочих от русских рабочих. По этому поводу он выступал самым решительным образом:
«Национальной грызне различных буржуазных партий из-за вопросов о языке и т. д. рабочая демократия противопоставляет требование: безусловного единства и полного слияния рабочих всех национальностей во всех рабочих организациях, профессиональных, кооперативных, потребительных, просветительных и всяких иных, в противовес всяческому буржуазному национализму. Только такое единство и слияние может отстоять демократию, отстоять интересы рабочих против капитала, — который уже стал и все более становится интернациональным, — отстоять интересы развития человечества к новому укладу жизни, чуждому всяких привилегий и всякой эксплуатации». (В. Ленин, «Критические заметки по национальному вопросу»)
Как правильно указывает Троцкий, право на самоопределение составляло лишь половину позиции Ленина по национальному вопросу. Другой стороной медали было непримиримое противодействие любому разделению рабочего движения по национальному признаку. Мы должны четко различать эти два элемента. Право на самоопределение — это демократическое требование, вернее, буржуазно-демократическое. Эта половина программы касается нации в целом. Но что касается пролетариата, то о разделении рабочих организаций по национальному признаку не может быть и речи. Хотя Ленин говорил об этом совершенно ясно и недвусмысленно, сегодня каждая из тех жалких сект, называющих себя «троцкистами», не только поддерживала, но фактически пропагандировала и проводила преступную политику разделения рабочих организаций по национальному признаку тем или иным способом.
Разделять профсоюзы по расовому или национальному признаку — чудовищная дикость, не имеющее ничего общего с ленинизмом. Тем не менее, британские секты активно участвуют в создании отделений для чернокожих в профсоюзах и в Лейбористской партии. В Шотландии они поддержали создание отдельного шотландского профсоюза нефтяников, что является грубым нарушением самых элементарных принципов марксизма. Подобные примеры можно привести в любой другой стране. Давайте проясним: создание отдельных организаций для различных национальных и расовых групп является преступным деянием, которое может привести только к расколу и ослаблению рабочего движения. Одно дело бороться с расизмом и шовинизмом внутри национальности, к которой относится большинство населения. Другое дело — раскалывать рабочий класс по национальному, языковому, религиозному или расовому признаку.
Такой позиции никогда не было ни у большевистской партии, ни у РСДРП до того. Ни одно из течений российской социал-демократии (если исключить лидеров еврейского Бунда) не соглашалось с расколом движения по национальному признаку. Меньшевики занимали в этом вопросе такую же позицию, как и большевики. Вопрос этот всесторонне обсуждался с самого раннего периода, когда было выдвинуто требование выделить еврейским социал-демократам отдельную организацию в рамках РСДРП. Бунд (еврейская социал-демократическая организация), которая была весьма сильна на западе России и в Литве, где проживало значительное еврейское население, требовала, чтобы только она имела право говорить от имени еврейских рабочих, а также имела право создать отдельную еврейскую социал-демократическую организацию. Это требование было решительно отвергнуто Лениным и российскими марксистами, которые настаивали на том, что должна быть всеобщая партия рабочих и всеобщие профсоюзы. Такова наша позицией и сегодня. Самое важное оружие в руках рабочего класса — единство. Поддерживать его необходимо любой ценой. Мы выступаем радикально против разделения рабочего класса по признаку национальности, расы, языка, религии или чего-либо еще. Другими словами, мы занимаем классовую позицию.
Еврейский вопрос
С утомляющим постоянством те, кто выступает за разделение рабочего движения по признаку национальности, расы или пола, пытаются оправдать свою позицию, прибегая к вопиющей демагогии или слезливой сентиментальности путем апелляции к тяжелому положению угнетенных и чудовищной несправедливости, от которой они страдают, в качестве «доказательства» «невозможности» объединения в общие организации черных и белых, мужчин и женщин, протестантов и католиков и так далее и тому подобное. Этот ложный довод опровергается самой историей большевизма, о чем свидетельствует отношение Ленина к еврейскому Бунду. Евреи в России были чудовищно угнетены систематической дискриминацией, вынуждены были проживать отдельно в черте оседлости и подвергаться периодическим кровавым погромам. Лишь ограниченный процент евреев принимался на государственную службу, что распространялось и на образование.. К 1917 году количество законов, ограничивающих права евреев, достигло 650. Здесь мы имеем пример национального угнетения в его самой грубой и жестокой форме.
Ленин всегда объяснял, что долг рабочих — бороться против собственной буржуазии. Относится это ко всем рабочим, даже самых угнетенным. По этой причине российские социал-демократы всегда отвергали требования Бунда. Тот факт, что евреи подвергались ужаснейшему притеснению, не был аргументом. Бунд выдвинул лозунг национально-культурной автономии, взятый из программы Отто Бауэра и австро-марксистов. Но для российских евреев этот лозунг имел даже меньше смысла, чем для Австро-Венгрии. С их рассредоточенным населением евреи, проживающие преимущественно в городах, не могли указывать на четко очерченную территорию — одно из первых условий для нации. Идея национально-культурной автономии заключалась в объединении разрозненного еврейского населения вокруг школ и других исключительно еврейских учреждений. Это требование, которое Троцкий охарактеризовал как реакционную утопию, привело бы к углублению отчуждения евреев от остального населения, к увеличению национальной напряженности..
У евреев не было ни общей территории, ни общего языка. Хотя многие евреи в России и Восточной Европе говорили на идиш, многие этого не делали. В развитых капиталистических странах евреи говорили на языке той страны, в которой проживали. И действительно, сефардские евреи, происходящие из Испании, сохраняли испанский в качестве своего родного языка на протяжении веков после того, как были изгнаны из Испании и рассеяны по побережью Средиземного моря. Где у евреев появлялась возможность, там они ассимилировались с населением страны, в которой проживали. Но этому мешали фанатизм и мракобесие средневековой католической церкви. Евреи насильственно изолировались и отчуждались от общества. Им запретили владеть землей, они были вынуждены прибегать к другим способом добывания средств к существованию на обочине феодального общества, включая торговлю и кредитование. Насильственное отчуждение евреев носило еще более вопиющий характер в отсталой царской России.
Даже Ленин затруднялся классифицировать евреев. Ближайшее определение к которому он мог прийти, говорило о том, что это особая угнетенная каста, о чем свидетельствует следующий отрывок: «То же самое относится к наиболее угнетенной и затравленной нации, еврейской. Еврейская национальная культура — лозунг раввинов и буржуа, лозунг наших врагов. Но есть другие элементы в еврейской культуре и во всей истории еврейства. Из 10½ миллионов евреев па всем свете немного более половины живет в Галиции и России, отсталых, полудиких странах, держащих евреев насилием в положении касты. Другая половина живет в цивилизованном мире, и там нет кастовой обособленности евреев. Там сказались ясно великие всемирно-прогрессивные черты в еврейской культуре: ее интернационализм, ее отзывчивость на передовые движения эпохи (процент евреев в демократических и пролетарских движениях везде выше процента евреев в населении вообще)» (В. Ленин, «Критические заметки по национальному вопросу»).
Хотя евреям не доставало признаков нации, и Ленин не считал их таковой, тем не менее после Октябрьской революции большевики предложили евреям самоопределение, предоставив им родной край, куда они могли бы переселиться, если бы того пожелали (Биробиджан), хотя немногие предпочли это сделать. Это было бесконечно оптимальнее, чем создание еврейского государства в Палестине на земле, которую занимали арабы на протяжении более тысячи лет, что привело к нескончаемому кровопролитию и войнам на Ближнем Востоке. Создание государства Израиль было реакционным актом, против которого выступали тогда марксисты. Троцкий заранее предупреждал, что это станет жестокой ловушкой для еврейского народа. И история последних пятидесяти лет доказала его правоту. Тем не менее, Израиль сейчас существует как государство, и ход истории не может быть повернут вспять. Израиль — это нация, и мы не можем призывать к ее упразднению. Решение палестинской национальной проблемы (о которой мы поговорим позже) может быть достигнуто только путем создания Социалистической федерации Ближнего Востока, где арабы и израильтяне смогут сосуществовать в своих автономных краях и при полном уважении всех национальных прав.
Сторонников сионизма в России всегда было ничтожное меньшинство. Значительное количество кадров революционного движения в России было еврейского происхождения, потому что наиболее продвинутые еврейские интеллектуалы и рабочие понимали, что будущее их зависит от революционного переустройства общества. И это оказалось верным. В России после Октябрьской революции еврейский народ добился полной гражданской эмансипации и полного равенства. Их это удовлетворило, и потому очень немногие восприняли предложение поселиться отдельно в пределах границ Советского государства.
Самоопределение
Требование признания права наций на самоопределение занимает центральное место во взглядах Ленина на национальный вопрос. Это общеизвестно. Но, как однажды заметил Гегель, то что известно, не обязательно понимаемо. Ленин много писал по национальному вопросу, и его труды заложили базовую марксистскую позиция по этому вопросу, развитую им в чрезвычайно богатой, всесторонней и диалектической манере. Однако достаточно даже малейшего взгляда на литературу групп, которые сегодня претендуют на ленинское наследие, чтобы убедиться, что Ленина больше никто не читает, а если и читают, то не понимают ни единого слова. В частности, требование права на самоопределение — без сомнения, один из важных элементов ленинского мышления по национальному вопросу — вырывается из надлежащего контекста и ставится механически и односторонне, как если бы оно было единственным, что волновало Ленина.
То, что Ленин защищал право наций на самоопределение, — азбука для марксиста. Но помимо первых букв в алфавите есть и другие, и школьник, который постоянно повторяет лишь только первые, не будет считаться особенно умным. Диалектика, как неоднократно объяснял Ленин, рассматривает явления всесторонне. Отделять один элемент в сложном уравнении и противопоставлять его всем другим — это ребяческое злоупотребление диалектикой, известное в истории философии как софизм. Подобные злоупотребления приводят к самым грубым логическим ошибкам. В политике, и особенно в политике, касающейся национального вопроса, они прямо ведут к защите реакционного национализма и отказу от социализма. Национальный вопрос — это минное поле, переход через которое требует надежного компаса. Отклонитесь от классовой позиции всего на один сантиметр и вы пропали. Таким образом, многие из тех, кто сегодня пытается сослаться на ленинскую защиту права на самоопределение, попадают в ловушку — капитулируют перед настойчивым давлением мелкобуржуазного национализма, который прямо противоположен позиции Ленина. Дадим слово ему самому:
«Мы вовсе не сторонники непременно маленьких наций»; — писал он, — «мы безусловно, при прочих равных условиях, за централизацию и против мещанского идеала федеративных отношений» (В.Ленин, «О национальной гордости великороссов»). Ленин не во всех случаях поддерживал право малых наций на самоопределение. Как он старательно объясняет, при прочих равных условиях, всегда следует поддерживать более крупные национальные единицы против более мелких и централизацию на демократической основе против децентрализации. Но «все прочие условия» не обязательно бывают равны. Факт национального угнетения одной нации со стороны другой обязывает пролетариат и его организации бороться против национального угнетения и защищать право наций на самоопределение.
Право наций на самоопределение — это демократическое требование, марксисты поддерживают его как и любое другое требование демократического характера. Но поддержка демократических требований в принципе никогда не рассматривалась марксистами как своего рода категорический императив. Подобные требования всегда подчинялись интересам рабочего класса и борьбе за социализм, как ясно объяснял Ленин: «На практике пролетариат может сохранить свою самостоятельность, лишь подчиняя свою борьбу за все демократические требования, не исключая и республики, своей революционной борьбе за свержение буржуазии» (В.Ленин, «Социалистическая революция и право наций на самоопределение»).
В этом нет ничего особенно нового или поразительного. Это соответствует общей марксистской позиции в отношении демократических требований. Например, право на развод — это демократическое требование, которое мы также поддерживаем. В чем состоит это право? Оно подразумевает, что мужчина и женщина могут жить вместе, пока они ладят, пока оба они счастливы. Но если отношения между двумя людьми портятся, они имеют право разойтись. Никто не может заставить их жить вместе. Или давайте рассмотрим право на аборт. В чем оно состоит? Женщина имеет право решать, будет ли у нее ребенок или нет, поскольку ясно, что женщина имеет право распоряжаться своим телом, как считает нужным. Мы защищаем эти демократические права, но говорим ли мы, что развод или аборт хороши сами по себе? Говорим ли мы, что все обязаны делать аборт или что каждая супружеская пара должна развестись? Это было бы абсурдно. Развод и аборт — нехорошие вещи, но при определенных обстоятельствах являются меньшим злом. Мы защищаем не развод или аборт, а только право на них. То же самое и с правом на самоопределение. Существует огромная разница между поддержкой права на самоопределение и поддержкой самоопределения как такового. В этом и кроется разница между марксистской политикой и мелкобуржуазным национализмом. Ленин был весьма ясен в этом отношении: «Поэтому, «чтобы не нарушать права на самоопределение», мы обязаны не «голосовать за отделение», как полагает сообразительный г. Семковский, а голосовать за предоставление отделяющейся области самой решить этот вопрос». (В. Ленин, «О национальной программе РСДРП»)
В этом вся суть дела. Для Ленина право на самоопределение подразумевало не то, что рабочие «обязаны голосовать за отделение», а исключительно их противостояние всем формам национального угнетения, противостояние насильственному удержанию всякой нации в границах другого государства, т. е. выступление за то, чтобы позволить людям свободно принимать решение по данному вопросу. Таково элементарное демократическое право, которое защищали большевики. Но даже тогда данное право никогда не рассматривалось как нечто абсолютное, а всегда подчинялось интересам классовой борьбы и мировой революции. Политика Ленина заключалась не в разделении, а в добровольном союзе. Лозунг права на самоопределение не только не подразумевал поддержки отделения, но и был неотъемлемой частью борьбы против отделения. Ленин продолжает: «Признание права на самоопределение “играет на руку” “самому отъявленному буржуазному национализму”, уверяет г. Семковский. Это — ребяческий вздор, ибо признание этого права нисколько не исключает ни пропаганды и агитации против отделения, ни разоблачения буржуазного национализма. Зато совершенно неоспоримо, что отрицание права на отделение “играет на руку” самому отъявленному великорусскому черносотенному национализму!» (Там же).
Возьмем современный пример. Франкоязычное население Квебека чувствует себя национально угнетенным с стороны Канады. Квебекские националисты настаивают на отделении. Марксист скажет квебекцам: да, у вас есть право на самоопределение. Мы будем защищать это право. Но мы считаем, что отделение нанесет ущерб жителям Квебека и всему народу Канады. Если случиться референдум, мы обязательно будем агитировать и голосовать против отделения. Мы выступаем за социалистический Квебек в социалистической Канаде с полным уважением национальных прав как единственное решение наших проблем. Такая позиция примерно соответствует позиции Ленина по национальному вопросу.
Ленин отнюдь не считал право на самоопределение панацеей, имеющей универсальную применимость при любых обстоятельствах. Данная глупость позднее была подхвачена группами, которые на словах поддерживают марксизм и ленинизм, но не имеют ни малейшего представления о том, что это такое. Ленин не рассматривал право на самоопределение как абсолютное право вне времени и пространства, а только лишь как часть борьбы пролетариата за власть, как строго подчиненное этой борьбе. В статье Сталина «Марксизм и национальный вопрос», фактически продиктованной Лениным и несомненно выражающей его взгляды на этот вопрос, эта мысль выражена предельно четко:
«Нация имеет право устроиться автономно. Она имеет право даже отделиться. Но это еще не значит, что она должна делать это при всяких условиях, что автономия или сепарация везде и всегда будут выгодны для нации, т.е. для ее большинства, т.е. для трудящихся слоев». (И. Сталин, «Марксизм и национальный вопрос»)
И далее:
«Но какое решение более всего совместимо с интересами трудящихся масс? Автономия, федерация или сепарация?
Все это — вопросы, решение которых зависит от конкретных исторических условий, окружающих данную нацию.
Более того. Условия, как и все, меняются, и решение, правильное для данного момента, может оказаться совершенно неприемлемым для другого момента». (Там же, наш курсив)
И это абсолютно верно. Позиция, которую марксисты займут в отношении требования права на самоопределение, не может быть установлена заранее. Зависит это от конкретных обстоятельств каждого случая и его влияния на дело пролетариата и мировой социалистической революции. Таковой всегда была позиция Ленина. Так, в работе «О праве наций на самоопределение» он пишет: «Не может быть и речи о приступе к национальной программе марксистов данной страны без учета всех этих общеисторических и конкретно-государственных условий» (В. Ленин, «О праве наций на самоопределение»).
Выступая против польских социал-демократов, занимавших ультралевую позицию по национальному вопросу и принципиально отрицавших право на самоопределение, Ленин, среди прочего, объяснял, что социал-демократия не обязана поддерживать каждую борьбу за самоопределение. Ленин пишет следующее: «С точки зрения общей теории этот аргумент прямо возмутителен, ибо он явно нелогичен: во-1-х, ни единого частного требования демократии нет и быть не может, которое бы не порождало злоупотреблений, если не подчинять частное общему; мы не обязаны поддерживать ни “всякой” борьбы за независимость, ни “всякое” республиканское или антипоповское движение» (В.Ленин, «Итоги дискуссии о самоопределении»).
В одном случае Ленин ясно дает понять, что нельзя поддерживать право наций на самоопределение: когда это означает втягивание рабочих в войну. Он рассматривал требование поддержки самоопределения (даже если оно было оправдано само по себе), если оно означало втягивание великих держав в войну, как чудовищное предложение. Поддерживают ли большевики национальную борьбу в данном случае, зависело от конкретных обстоятельств, и в каждом случае Ленин подходил к вопросу не с точки зрения узкого национализма, а с точки зрения мировой революции. В июле 1916 г. Ленин предостерегал поляков от борьбы за национальную независимость. Он пояснял, что судьба борьбы польского народа неразрывно связана на тот момент с перспективой революции в России и Германии: «Ставить лозунг независимости Польши теперь, в обстановке данного соотношения империалистских соседних держав, значит действительно гоняться за утопией, впадать в узкий национализм, забывать предпосылку общеевропейской или, по крайней мере, русской и немецкой революции» (В. Ленин, «Итоги дискуссии о самоопределении», наш курсив).
В сложившейся ситуации он рекомендовал полякам подчинить свою борьбу за самоопределение перспективе революции в России и Германии. В данном случае Ленин оказался прав. Только Русская революция создала условия для создания независимого польского государства, тогда как все остальные попытки закончились катастрофой. Именно это имел в виду Ленин, предостерегая от «погони за утопиями» и «впадания в узкий национализм». Какой хороший совет дал тогда Ленин польскому народу! И какая чудовищная карикатура на позицию Ленина — защищать сегодня распад Югославии на надуманных основаниях самоопределения! Именно это и есть погоня за утопиями (причем реакционными) и впадание в узкий национализм самого худшего толка.
Ленин и «практичность»
Одна из уловок, которую часто используют мелкобуржуазные критики марксизма, капитулировавшие перед национализмом, — это обвинение марксистов в утопизме. «Ваши разговоры об объединении рабочих — утопизм»; «Идея социалистической федерации непрактична»; «Мы должны что-то сделать сейчас!» и так далее и тому подобное. Как Ленин отвечал на эту хорошо известную ему аргументацию?
«Что означает требование “практичности” в национальном вопросе?» — спрашивал Ленин и отвечал:
«Либо поддержку всех национальных стремлений; либо ответ: “да или нет” на вопрос об отделении каждой нации; либо вообще непосредственную “осуществимость” национальных требований».
И далее: «Рассмотрим все эти три возможных смысла требования “практичности”».
«Буржуазия, которая естественно выступает в начале всякого национального движения гегемоном (руководителем) его, называет практическим делом поддержку всех национальных стремлений. Но политика пролетариата в национальном вопросе (как и в остальных вопросах) лишь поддерживает буржуазию в определенном направлении, но никогда не совпадает с ее политикой. Рабочий класс поддерживает буржуазию только в интересах национального мира (которого буржуазия не может дать вполне и который осуществим лишь в меру полной демократизации), в интересах равноправия, в интересах наилучшей обстановки классовой борьбы. Поэтому как раз против практицизма буржуазии пролетарии выдвигают принципиальную политику в национальном вопросе, всегда поддерживая буржуазию лишь условно. Всякая буржуазия хочет в национальном деле либо привилегий для своей нации, либо исключительных выгод для нее; это и называется “практичным”. Пролетариат против всяких привилегий, против всякой исключительности. Требовать от него “практицизма” значит идти на поводу буржуазии, впадать в оппортунизм». (В. Ленин, «О праве наций на самоопределение»)
Когда Ленин писал эти строки в 1914 году, он по-прежнему держал в уме перспективу буржуазно-демократической революции в России. Большевики вели свою борьбу как крайне левое крыло буржуазно-демократического лагеря. Их цель состояла в том, чтобы мобилизовать массы под руководством пролетариата не для передачи власти рабочему классу (Ленин пришел к этому выводу только в 1917 году), а для осуществления в России буржуазно-демократической революции самого радикального типа, создав тем самым наиболее благоприятные условия для развития капитализма и классовой борьбы. Этим, конечно, ленинская перспектива не заканчивалась. Он предвидел, что победоносная буржуазно-демократическая революция в России даст мощный импульс социалистической революции в Западной Европе, и что она, в свою очередь, позволит российским рабочим — совместно с рабочими Европы — превратить буржуазно-демократическую революцию в социалистическую. Но ближайшими задачами революции были буржуазно-демократические, и центральными из них были аграрная революция и национальный вопрос.
Даже когда Ленина ориентировался на перспективу буржуазно-демократической революции, он настаивал на необходимости проведения полной независимости пролетариата от буржуазии. В решении национального вопроса рабочие должны быть независимы от националистической буржуазии. Они должны бороться против национального угнетения, но делать это под собственным знаменем, с помощью своей собственной политики и методов. Поскольку национальная буржуазия делает шаг вперед в борьбе с угнатетельской нацией, рабочий класс, конечно, обязан ее поддержать. Но, во-первых, данная поддержка должна быть весьма условной и никоим образом не предполагать, что рабочие обязаны поддерживать национальную буржуазию во всех случаях. Ленин предупреждал о предательстве национальной буржуазии, ее эгоистической жадности и реакционных тенденциях и призывал рабочих не подчиняться ее националистической демагогии касательно «единства».
Доводы буржуазных и мелкобуржуазных националистов против марксистской позиции по национальному вопросу всегда одни и те же: «Эти разговоры о социализме и классовой борьбе утопичны. Мы прямо сейчас страдаем от национального гнета и должны предпринять практические меры для решения наших проблем». Ленин заранее отвечал на эту демагогию:
«Дать ответ: “да или нет” на вопрос об отделении каждой нации? Это кажется требованием весьма “практичным”. А на деле оно нелепо, метафизично теоретически, на практике же ведет к подчинению пролетариата политике буржуазии. Буржуазия всегда на первый план ставит свои национальные требования. Ставит их безусловно. Для пролетариата они подчинены интересам классовой борьбы». (Там же, наш курсив)
И снова: «Буржуазия угнетенных наций во имя “практичности” своих требований будет звать пролетариат к безусловной поддержке ее стремлений. Всего практичнее сказать прямое “да”, за отделение такой-то нации, а не за право отделения всех и всяких наций!»
«Пролетариат против такого практицизма: признавая равноправие и равное право на национальное государство, он выше всего ценит и ставит союз пролетариев всех наций, оценивая под углом классовой борьбы рабочих всякое национальное требование, всякое национальное отделение. Лозунг практицизма есть на деле лишь лозунг некритического перенимания буржуазных стремлений». (Там же, наш курсив)
Из этих строк совершенно ясно, что Ленин не считал обязанностью пролетариата поддерживать каждое требование самоопределения; что он призывал рабочих противостоять попыткам буржуазных (и, можно добавить, мелкобуржуазных) националистов заставить их поддерживать национализм, взывающих к их естественным симпатиям по отношению к угнетенному народу; что национальный вопрос всегда подчиняется общим интересам пролетариата и классовой борьбы; и что необходимо стоять на самоопределении исключительно на том основании, что оно способствует делу пролетариата и борьбе за социализм в имеющемся случае. В любом другом случае пролетариат не только не обязан поддерживать, но должен решительно его отвергнуть.
Позиция Ленина по национальному вопросу эволюционировала со временем, так же как менялся его общий взгляд на природу Русской революции. После Февральской революции Ленин отказался от своего прежнего взгляда, что революция в России будет буржуазно-демократической по своему характеру («демократическая диктатура пролетариата и крестьянства»), и перешел на позицию, которую защищал Троцкий с 1904-1905 гг. Троцкий объяснял, что, хотя объективно задачи революции в России носили буржуазно-демократический характер, революцией мог руководить только пролетариат в союзе с беднейшим крестьянством. Русская буржуазия слишком поздно вышла на историческую арену, чтобы играть прогрессивную роль. В этих условиях задачи буржуазно-демократической революции могли быть выполнены рабочим классом только после того, как тот возьмет власть в свои руки. Но то была уже не «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», а диктатура пролетариата. Данная точка зрения была блестяще подтверждена в октябре 1917 года.
И даже до того, как мы видели, Ленин никогда не выступал в поддержку национальной буржуазии — или, по крайней мере, предусматривал лишь самую ограниченную и условную поддержку при определенных условиях, всегда подчеркивая необходимость пролетариата сохранять свою независимость от происков так называемой прогрессивной буржуазии. Но после 1917 года он понял, что так называемая национальная буржуазия в отсталых полуколониальных странах, таких как царская Россия, совершенно неспособна играть какую-либо прогрессивную роль. На II съезде Коммунистического интернационала Ленин демонстративно изменил свое отношение к национальной буржуазии. С этого момента он полагал, что национальная буржуазия в колониальных странах неспособна играть прогрессивную роль. Вся последующая история доказала его правоту в этом вопросе.
Часть четвертая: национальный вопрос после Октября
«Отдельные требования демократии, — писал Ленин, — в том числе самоопределение, не абсолют, а частичка общедемократического (ныне: общесоциалистического) мирового движения. Возможно, что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему, тогда надо отвергнуть ее. Возможно, что республиканское движение в одной из стран является лишь орудием клерикальной или финансово-монархической интриги других стран, — тогда мы должны не поддерживать это данное, конкретное движение, но было бы смешно на таком основании выбрасывать из программы международной социал-демократии лозунг республики». (В. Ленин «Итоги дискуссии о самоопределении»)
Эти слова показывают, что право на самоопределение является лишь относительным правом. Должен ли рабочий класс поддерживать требование права на самоопределение, зависит от конкретных обстоятельств в каждом отдельном случае. Вопрос этот носит конкретный характер. Невозможно занять общую позицию, подходящую для всех случаев. Ленин, конечно, никогда такой позиции не занимал. Необходимо внимательно рассматривать каждый конкретный случай и еще более внимательно отделять реакционное от прогрессивного. Иначе начнется беспорядок. В 1917 году позиция Ленина показала свою верность на практике. Национальный вопрос в России разрешила не буржуазия, а социалистическая революция. Данный факт отказываются признавать все те, кто занимается клеветой на большевизм. И он имеет принципиальное значение для всех, кто действительно хочет понять марксистскую позицию по национальному вопросу.
Как и предсказывал Ленин, поляки получили независимость только в результате революции в России. Октябрьская революция создала условия для отделения Польши. Правое крыло ППС встало во главе правительства, вскоре передав власть польской буржуазии. Последняя, подстрекаемая Англией и Францией, объявила войну России в 1920 году. Большевики не только защитились от реакционной польской буржуазии, но и перенесли войну на территорию Польши. Было ли это отрицанием права на самоопределение Польши? Ленин загодя дал ответ на этот вопрос в своей статье «Итоги дискуссии о самоопределении», написанной в июле 1916 г .:
«Если конкретная ситуация, перед которой стоял Маркс в эпоху преобладающего влияния царизма в международной политике, повторится, например, в такой форме, что несколько народов начнут социалистическую революцию (как в 1848 г. в Европе начали буржуазно-демократическую революцию), а другие народы окажутся главными столпами буржуазной реакции,— мы тоже должны быть за революционную войну с ними, за то, чтобы “раздавить” их, за то, чтобы разрушить все их форпосты, какие бы мелконациональные движения здесь ни выдвигались». (В. Ленин «Итоги дискуссии о самоопределении»)
Эти строки адекватно передают подлинное отношение Ленина к самоопределению. Национальный вопрос (включая самоопределение) у него всегда подчинен общим интересам пролетариата и мировой революции. Пролетариат обязан поддерживать национально-освободительную борьбу угнетенных народов в той мере, в какой она направляется против империализма и царизма. В этом смысле национальное движение может быть союзником пролетариата, так же как и крестьянство. Но когда такие национальные движения поворачиваются против революции, когда малые нации используются в качестве пешек империализма и реакции (что часто случается в истории), тогда позиция рабочего движения должна быть откровенно враждебной, вплоть до войны против таких движений. Это прекрасно видно из слов Ленина.
Программа большевиков в национальном вопросе задумывалась как средство объединения рабочих и крестьян всех национальностей царской России для революционного свержения царизма. Когда русские рабочие пришли к власти, они предложили право самоопределения угнетенным национальностям, но в подавляющем большинстве случаев народы решили держаться вместе и принять добровольное участие в Советской федерации. Верно, что Польша и Финляндия отделились и установили реакционные диктатуры, враждебные Советской власти. Украина попала под контроль Германии. Большевики не ввязывались в бой против Финляндии и Польши не из-за права на самоопределение, а потому, что были слишком слабы. Позже они действительно сделали это в отношении Польши, Украины и Грузии.
После Октябрьской революции большевистское правительство не единожды было вынуждено вести войну с реакционными националистическими движениями, к примеру, с армянскими дашнаками и Украинской центральной радой, служившей лишь прикрытием для империалистической интервенции против Советской республики. В 1920 году Ленин стоял за революционную войну против Польши. Троцкий выступал против этой войны не из принципа и, конечно, не из соображений польского самоопределения (реакционный режим Пилсудского в Польше был не более чем марионеткой французского и британского империализмов, поощрявших его агрессивную позицию по отношению к Советской России), но только из практических соображений.
Когда финская националистическая буржуазия по своим реакционным причинам откололась от России после Октябрьской революции, большевики не предприняли никаких попыток интервенции. Но это было отражением слабости советского государства в то время. Рабочее правительство вело борьбу не на жизнь, а на смерть на множестве фронтов. Троцкому пришлось из ничего создавать Красную армию. Внутри Финляндии разгорелась кровавая гражданская война между буржуазными националистами-белогвардейцами и рабочими. Если бы у большевиков была Красная армия, они бы непременно вмешались, чтобы поддержать финских рабочих против контрреволюционной финской националистической буржуазии. Так получилось, что в то время вмешательство было невозможно по материальным причинам, но это не имело абсолютно ничего общего с «правом на самоопределение», которое, как неоднократно объяснял Ленин, было лишь частью — относительно небольшой частью — общей стратегии мировой пролетарской революции. Первое всегда подчинено второму, точно так же, как часть всегда подчинена целому.
В 1922 году в своей книге «Между империализмом и революцией: основные вопросы революции на частном примере Грузии» Лев Троцкий писал следующее:
«Хозяйственное развитие современного человечества имеет глубоко централистический характер. Капитализм создал основные предпосылки для планового хозяйства в мировом масштабе. Империализм есть только хищное капиталистическое выражение этой потребности в объединенном руководстве всем хозяйством земли. Каждой из могущественных империалистских стран тесно в пределах национального хозяйства, и она хочет более широкого рынка. Ее целью, по крайней мере идеальной, является монополия хозяйства всего мира. Ее целью, по крайней мере идеальной, является монополия хозяйства всего мира. На языке капиталистического хищничества и разбоя здесь находит свое выражение основная задача нашей эпохи: установление соответствия между хозяйствами всех частей света и построение в интересах всего человечества гармонического мирового производства, проникнутого началом наивысшей экономии сил и средств. Это и есть задача социализма».
«Совершенно очевидно, что принцип национального самоопределения ни в каком случае не стоит над объединительными тенденциями социалистического хозяйственного строительства. В этом отношении он занимает в ходе исторического развития то подчиненное место, которое отведено демократии вообще. Социалистический централизм не может, однако, прийти непосредственно на смену централизму империалистическому. Угнетенные народности должны получить возможность свободно расправить свои члены, отекшие под цепями капиталистического принуждения».
«Пролетарская революция не имеет ни в каком случае своей задачей или своим методом механическое национальное обезличение и принудительное сплочение. Борьба в области языка, школы, литературы, культуры ей безусловно чужда, так как ее руководящим началом являются не профессиональные интересы интеллигенции и «национальные» интересы лавочников, а самые основные интересы рабочего класса. Победоносная социальная революция каждой национальной группе предоставит полную возможность нестесненного разрешения задач национальной культуры, объединив в то же время — к общей выгоде и с общего согласия трудящихся — хозяйственные задачи, которые требуют планового разрешения в зависимости от естественно-исторических и технических данных, но никак не от национальных группировок. Советская федерация создает для соподчинения национальных и хозяйственных потребностей наиболее подвижную и эластичную государственную форму».
«Политики II Интернационала, вслед за своими наставниками из буржуазно-дипломатических канцелярий, делают гримасы убийственной иронии по поводу признания нами права на национальное самоопределение… делом признавая право на национально-государственное самоопределение, мы всегда открыто выясняем массам его ограниченное историческое значение и ни в каком случае не подчиняем ему интересы пролетарской революции».
Ленин и великорусский национализм
Ленин знал и любил национальные традиции, историю, литературу и культуру России. Будучи до мозга костей интернационалистом, он, тем не менее, был прочно укоренен в русской жизни и культуре. Но Ленин никогда не делал ни малейших уступок великорусскому шовинизму, с которым всю жизнь вел безжалостную борьбу. Победа пролетарской революции, конечно, не означала немедленного исчезновения вековых предрассудков и привычек ума или же ликвидации старой традиции, которая, по словам Маркса, давит на человеческое сознание «подобно Альпам». Невозможно в одночасье изменить умы мужчин и женщин лишь свергнув господство эксплуататоров и национализировав средства производства. Общество по-прежнему будет нести шрамы и деформации старого порядка не только на своем теле, но и в сознании.
Установление подлинно человеческих отношений между мужчинами и женщинами, между бывшими угнетенными и угнетающими нациями может измениться только в течение периода, продолжительность которого будет определяться уровнем развития производительных сил, продолжительностью рабочего дня и культурным уровнем масс. Именно в этом и состоит значение переходного периода между капитализмом и социализмом. В случае России, где революция оказалась изолированной в условиях ужасающей отсталости, проблемы, стоящие перед Советской властью, были огромны. Это имело прямое отношение к национальному вопросу. Накануне Первой мировой войны Ленин писал:
«С национализмом великорусских крестьян пролетарская демократия должна считаться (не в смысле уступок, а в смысле борьбы) уже теперь и будет считаться, вероятно, довольно долго». (В. Ленин, «О праве наций на самоопределение»)
Далее он пишет:
«Такое положение вещей ставит пролетариату России двоякую или, вернее, двустороннюю задачу: борьбу со всяким национализмом и в первую голову с национализмом великорусским; признание не только полного равноправия всех наций вообще, но и равноправия в отношении государственного строительства, т. е. права наций на самоопределение, на отделение; — а наряду с этим, и именно в интересах успешной борьбы со всяческим национализмом всех наций, отстаивание единства пролетарской борьбы и пролетарских организаций, теснейшего слияния их в интернациональную общность, вопреки буржуазным стремлениям к национальной обособленности».
«Полное равноправие наций; право самоопределения наций; слияние рабочих всех наций — этой национальной программе учит рабочих марксизм, учит опыт всего мира и опыт России». (Там же)
Ленин всегда проявлял большую чуткость в отношениях с различными национальностями Советского государства. Большевики выполнили все свои обязательства перед угнетенными народами бывшей царской империи. Вначале даже само название «Россия» исчезло из всех официальных документов. Большевики говорили лишь о «рабочем государстве». Позже было предложено создать Союз Советских Республик. Явно выступая за добровольную федерацию, которая была образована сразу после Октябрьской революции, Ленин старался не создавать впечатления у нерусских национальностей, что большевики лишь хотели воссоздать старую царскую империю под новым именем. Он призывал к осторожности и терпению. Однако у Сталина, назначенного комиссаром по делам национальностей, во многом из-за того, что тот был грузином, имелись другие идеи. Общепризнанный факт заключается в том, что представители малых наций, которые занимают руководящие должности в правительстве угнетающей нации, составляющей большинство, нередко становятся наихудшими великодержавными шовинистами. Так, Наполеон Бонапарт, хотя и бывший корсиканцем, превратился в самого фанатичного сторонника французского централизма.
Так же и Сталин, порождение бюрократии, превратился в ярого великорусского шовиниста, несмотря на то, что говорил по-русски плохо и с сильным грузинским акцентом. В 1921 году, несмотря на возражения Ленина, Сталин организовал вторжение в Грузию, которая была (теоретически) независимым государством. Поставленный перед свершившимся фактом, Ленин был вынужден принять эту позицию. Но он настоятельно советовал проявлять осторожность и деликатность в делах с грузинами, чтобы избежать любых намеков на злоупотребления со стороны России. В то время Грузией, преимущественно крестьянской и мелкобуржуазной страной, правили меньшевики. Ленин был сторонником примирительной политики с целью завоевать доверие грузин. Он придавал огромное значение поддержанию братских отношений между национальностями и настаивал на добровольном характере любого объединения или федерации. Сталин, напротив, хотел любой ценой протолкнуть объединение Российской Социалистической Федерации (РСФСР) с Закавказской Федерацией, Украинской ССР и Белорусской ССР. Когда проект предложения Сталина был внесен в ЦК, Ленин подверг его серьезной критике и предложил альтернативное решение, принципиально отличное от проекта Сталина. Ленин, в типичной для себя манере, подчеркивал элемент равноправия и добровольный характер федерации: «мы признаем себя равноправными с Украинской ССР и др., — писал он, — и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию…» (В. Ленин, «Об образовании СССР»).
Между тем, за спиной партийного руководства Сталин при помощи своего приспешника Орджоникидзе (обрусевшего грузина, как и он сам) и Дзержинского (поляка) устроили в Грузии то, что можно сравнить с переворотом. Они провели чистку грузинских меньшевиков вопреки конкретному совету Ленина, и когда лидеры грузинских большевиков выразили протест, их бесцеремонно оттеснили в сторону. Сталин и Орджоникидзе растоптали всю критику в их адрес. Другими словами, они проводили политику, прямо противоположную той, которую предлагал Ленин в отношении Грузии. Они запугивали грузинских большевиков и даже опустились до применения физического насилия, к примеру, когда Орджоникидзе ударил одного из грузинских большевиков, что было неслыханным делом. Когда Ленин, который был выведен из строя из-за болезни, наконец узнал, он пришел в ужасе и продиктовал серию писем своим секретарям, осуждая поведение Сталина в самых суровых выражениях и требуя самого сурового наказания для Орджоникидзе.
В тексте, продиктованном им 24-25 декабря 1922 года, Ленин заклеймил Сталина «настоящим и истинным социал-националом» и грубым «великорусским держимордой». Он писал: «Я боюсь также, что тов. Дзержинский, который ездил на Кавказ расследовать дело о “преступлениях” этих “социал-националов”, отличился тут тоже только своим истинно русским настроением (известно, что обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения) и что беспристрастие всей его комиссии достаточно характеризуется “рукоприкладством” Орджоникидзе» (В. Ленин, «К вопросу о национальностях или “автономизации”», 13 декабря 1922 г.).
Ленин в полной мере возлагал вину за этот инцидент на Сталина: «Я думаю, — писал он — что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого “социал-национализма”. Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль». (Там же)
Ленин прямо связывал поведение Сталина в Грузии с проблемой бюрократического перерождения советского государственного аппарата в условиях ужасающей отсталости. Особенно он осуждал поспешность Сталина в проталкивании Союза Советских Республик, независимо от мнений вовлеченных сюда народов, под предлогом необходимости «единства государственного аппарата». Ленин категорически отвергал этот аргумент и объяснил его выражением гнилого великорусского шовинизма, исходящего от бюрократии, которую революция в значительной степени унаследовала от царизма:
«Говорят, что требовалось единство аппарата. Но откуда исходили эти уверения? Не от того ли самого российского аппарата, который, как я указал уже в одном из предыдущих номеров своего дневника, заимствован нами от царизма и только чуть-чуть подмазан советским миром.
Несомненно, что следовало бы подождать с этой мерой до тех пор, пока мы могли бы сказать, что ручаемся за свой аппарат, как за свой. А сейчас мы должны по совести сказать обратное, что мы называем своим аппарат, который на самом деле насквозь ещё чужд нам и представляет из себя буржуазную и царскую мешанину, переделать которую в пять лет при отсутствии помощи от других стран и при преобладании “занятий” военных и борьбы с голодом не было никакой возможности.
При таких условиях очень естественно, что “свобода выхода из союза”, которой мы оправдываем себя, окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ. Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке». (Там же, наш курсив)
После «грузинского инцидента» Ленин бросил весь свой авторитет на борьбу за снятие Сталина с поста генерального секретаря партии, которую он занял в 1922 году, после смерти Свердлова. Однако главное опасение Ленина на тот момент, более чем когда-либо, заключалось в том, что открытый раскол в руководстве при господствовавших тогда условиях мог привести к расколу партии по классовым линиям. Поэтому он пытался ограничить борьбу рамками руководства, его заметки и другие материалы не публиковались открыто. Ленин тайно писал грузинским большевикам (отправляя копии Троцкому и Каменеву), «всей душой» следил за делом против Сталина. Поскольку он не имел возможности заниматься этим делом лично, он написал Троцкому, прося его взять на себя защиту грузин в Центральном комитете.
Документальные свидетельства последней борьбы Ленина против Сталина и бюрократии замалчивались Москвой на протяжении десятилетий. Последние работы Ленина были скрыты от рядовых членов компартий в России и за рубежом. Последнее письмо Ленина к съезду, несмотря на протесты его вдовы, не было зачитано на партийном съезде и оставалось под замком вплоть до 1956 года, когда Хрущев и К° опубликовали его вместе с несколькими другими материалами, включая письма о Грузии и национальном вопросе. Таким образом, борьба Ленина за подлинно большевистскую политику и пролетарский интернационализм была предана тогда забвению.
«Социализм в отдельной стране»
Национализм и марксизм абсолютно несовместимы друг с другом. Однако национализм — неразлучный сиамский брат сталинизма во всех его разновидностях. В основе идеологии сталинизма лежит так называемая теория социализма в одной стране. Подобное антимарксистское измышление никогда бы не поддержал ни Маркс, ни Ленин. Еще в 1924 году сам Сталин по-прежнему придерживался интернационалистской позиции Ленина. В феврале того же года в своих «Основах ленинизма» Сталин резюмировал взгляды Ленина на построение социализма следующим образом:
«Свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране, еще не значит обеспечить полную победу социализма. Главная задача социализма — организация социалистического производства — остается еще впереди. Можно ли разрешить эту задачу, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране, без совместных усилий пролетариев нескольких передовых стран? Нет, невозможно. Для свержения буржуазии достаточно усилий одной страны, — об этом говорит нам история нашей революции. Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства, усилий одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, уже недостаточно, — для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран».
«Таковы, в общем, характерные черты ленинской теории пролетарской революции».
То, что это были в точности «характерные черты ленинской теории пролетарской революции», нигде не ставилось под вопрос вплоть до середины 1924 года. Мысли эти повторялись вновь и вновь в сотнях речей, статей и документах Ленина, начиная с 1905 года. И все же в конце 1924 года книга Сталина была переработана, и на место этого положения встала его полная противоположность. К ноябрю 1926 года Сталин позволил себе утверждать прямо противоположное: «Партия всегда брала за отправную точку мысль о победе социализма в одной стране, и эта задача может быть выполнена силами одной страны».
Эти строки знаменуют собой полный разрыв с ленинской политикой пролетарского интернационализма. Сталин никогда не позволил бы себе таких высказываний, пока был жив Ленин. Первоначально «теория» социализма в отдельной стране отражала настроения растущей касты бюрократов, преуспевших после Октябрьской революции и теперь желавших положить конец периоду революционной бури и натиска. Она стала теоретическим выражением мелкобуржуазной реакции на Октябрь. Под знаменем социализма в одной стране сталинская бюрократия начала одностороннюю гражданскую войну против большевизма, закончившуюся физическим уничтожением партии Ленина и созданием чудовищного тоталитарного режима.
Режим, возведенный на костях партии большевиков, в конце концов уничтожил все следы Октябрьской революции. Предвидеть это заранее, однако, не представлялось возможным. После Русской революции Коммунистический интернационал продолжал отстаивать верную позицию по национальному вопросу. Но с развитием сталинизма и вырождением Третьего интернационала все основные идеи были утрачены. Большинство лидеров зарубежных компартий слепо следовало линии из Москвы. Тех, кто пытался сохранить независимую позицию, исключали. Коминтерн превратился из проводника мировой пролетарской революции в покорный инструмент сталинской внешней политики. Когда тот перестало его устраивать, Сталин с презрением распустил его в 1943 году, даже не созвав для этого съезд.
Только один человек заранее объяснил, к чему неизбежно приведет теория социализма в одной стране. Еще в 1928 году Лев Троцкий предупреждал, что, если эта теория будет принята Коминтерном, это неизбежно станет началом процесса, который может закончиться только национал-реформистским перерождением каждой коммунистической партии в мире, обладай она властью или нет. Три поколения спустя СССР и Коммунистический интернационал лежат в руинах, а коммунистические партии уже давно повсеместно отказались от любых претензий на то, чтобы отстаивать подлинную ленинскую политику.
Троцкий и украинский вопрос
Для Троцкого, как и для Ленина, вопрос о том, следует ли поддерживать требование права на самоопределение, имел конкретный характер, ответ на который полностью определялся интересами пролетариата и мировой революции. Хорошим примером метода Троцкого было его отношение к Украине в 1930-е годы. Чудовищное поведение сталинской бюрократии по отношению к Украине серьезно повредило узы солидарности между Россией и Украиной, установленные Октябрьской революцией.
Как и Грузия, Украина была преимущественно аграрной страной с преобладанием крестьянского населения. Будучи большой страной, сравнимой по размеру и населению с Францией, Украина имела стратегическое значение для большевиков. Успех революции на Украине имел решающее значение для распространения революции на Польшу, Балканы и, что особенно важно, Германию. В январе 1919 года Христиан Раковский, председатель Совета народных комиссаров Украинской Советской Республики заявил, что «Украина является поистине стратегической узловой точкой социализма. Появление революционной Украины подтолкнуло бы революцию на Балканах и дало немецкому пролетариату возможность противостоять голоду и мировому империализму. Украинская революция — решающий фактор мировой революции». (Christian Rakovsky, Selected Writings, p. 24.)
Советская власть в Украине установилась не без труда. Лишь отчасти это было результатом иностранной интервенции. Основная трудность заключалась в значительном преобладании крестьянства. Это усугублялось национальным вопросом. Хотя украинский язык довольно близок к русскому, и два народа имеют общую историю на протяжении веков (Киев изначально был столицей Древней Руси), тем не менее украинцы образуют отдельный народ со своим языком, культурой и национальной идентичностью. Данный факт не всегда признается великороссами, которые традиционно называют украинцев «малороссами».
Национальный раскол в Украине во многом совпал с классовым расколом в украинском обществе. В то время как 80 процентов населения составляли крестьяне, говорящие на украинском языке, большую часть городского населения составляли русские. Таким образом, большевики имели сильную базу в городах, но были крайне слабы в деревне. От решения этой проблемы зависела судьба Украинской революции. Слабость большевиков заключалась в том, что они выглядели как «русско-еврейская» партия. Однако по мере того, как революция охватывала Украину, внутри крестьян неизбежно проявлялась классовая дифференциация, что отразилось в расколе внутри старых традиционных украинских национальных организаций. Самым важным событием стала эволюция боротьбистов влево, бывших по факту украинским эквивалентом русских левых эсеров. Во время гражданской войны боротьбисты объединились с большевиками для борьбы с белыми (Петлюра). Несмотря на сомнения украинских большевиков, Ленин настойчиво требовал их объединения с боротьбистами. После немалых трудностей боротьбисты окончательно слились с Коммунистической партией, тем самым впервые дав партии массовую опору в украинском крестьянстве. Это стало решающим фактором для победы революции в Украине.
Верно, что после этого было много проблем с «националистическим» уклоном в украинской партии. Но их преодолевали с терпением и тактом, которые всегда характеризовали политику Ленина и Троцкого в национальном вопросе. Однако приход Сталина и бюрократическое перерождение советского государства чрезвычайно обострили рост недовольства в Украине. На XII съезде партии в 1923 году Раковский возглавил борьбу с возрастающей тенденцией к бюрократизма и великорусскому шовинизму. В своей смелой речи на съезде Раковский ясно обозначил корни проблемы в формулировках, которые были весьма сходны с ленинскими: «Сталин стоит лишь на пороге объяснения», — заявил он. «Есть второе, более важное объяснение, а именно фундаментальное расхождение нашей партии и нашей программы, с одной стороны, и нашего государственного аппарата, с другой. Это центральный, решающий вопрос». (Ibid., p. 33.)
Он продолжал: «Наши должностные лица в центре начинают смотреть на управление всей страной с точки зрения удобства. Естественно, управлять двадцатью республиками утомительно, а как удобно было бы, если бы все было объединено. С бюрократической точки зрения это было бы проще, легче, приятнее». (ibid)
Концентрация власти в руках новой привилегированной бюрократической аристократии имела катастрофическое влияние на национальный вопрос в СССР. Бюрократическая авантюра насильственной коллективизации имела разрушительные последствия для всего Советского Союза, но нигде больше, чем в Украине. Сталинские чистки начались в Украине раньше, чем где-либо еще, из-за степени сопротивления этому безумию, которое привело массу украинских крестьян в оппозицию. Это, в свою очередь, отразилось на оппозиции в рядах Коммунистической партии Украины. С 1933 по 1936 годами происходило истребление украинской партии Сталиным. Только за один год, 1933, было убито более половины всех районных секретарей партии. Многие из подвергшихся чистке были сторонниками Сталина, такие как Скрыпник, старый большевик и видный лидер украинской партии, который покончил жизнь самоубийством в 1933 году в знак протеста против чистки. И это был только первый удар. В 1938 году, в разгар московских событий, почти половина всех секретарей партийных организаций подверглась очередной чистке. Это было предупреждением о том, что допустимо только полное подчинение московской бюрократии.
Находясь в заграничной ссылке, Троцкий с нарастающей тревогой следил за этими событиями. Отмечая, что чистки ударили по Украине намного сильнее, чем по любой другой республике, он пришел к выводу, что репрессивные меры российской бюрократии создадут невыносимое напряжение в связях между Украиной и остальной частью Советского Союза. Он ясно сознавал опасность возрождения контрреволюционного буржуазного украинского национализма. В тех условиях данная тенденция могла получить мощный отклик в крестьянстве. Троцкий уже предупреждал мир о неизбежности новой мировой войны, в которой Гитлер попытается завоевать Советский Союз. При имеющихся обстоятельствах украинский вопрос приобретал жизненно важное значение для будущего мира.
Именно в этих особых условиях Троцкий выдвинул лозунг независимой Советской Социалистической Украины. Его намерение было совершенно ясным: выбить почву из-под ног украинских буржуазных националистов, которые на реакционной основе стремились отколоть Украину от СССР, что неизбежно означало бы передачу Украины с ее колоссальным сельскохозяйственным и промышленным потенциалом Гитлеру. Троцкий понимал, что политическая революция в Украине неизбежно поставит национальный вопрос на повестку дня. И он понимал, что дело зашло слишком далеко, чтобы предотвратить отделение Украины от принудительного союза, который теперь ассоциировался в сознании масс с насилием, страданиями и национальным унижением. Задача украинских большевиков-ленинцев состояла в том, чтобы дать украинскому национальному движению социалистическое, а не буржуазное содержание.
Успешная революция в Украине имела бы огромное влияние на Россию и соседние государства — прежде всего на Западную Украину, изнемогавшую под пятой бонапартистской диктатуры Пилсудского в Польше. Воссоединение Украины на основе независимого советского социалистического режима привело бы к падению Пилсудского и началу социалистической революции в Польше. Это, в свою очередь, побудило бы немецкий рабочий класс выступить против Гитлера. Таким образом, как и в 1919 году, Украина становилась «ключом к мировой революции». Приди к власти украинский рабочий класс, даже если бы это привело к отделению от России, дверь для федерации с Россией в дальнейшем оставалась бы открыта. Однако все сложилось иначе, чем ожидал Троцкий. Начавшаяся Вторая мировая перечеркнула его перспективы.
Когда Сталин в 1939 году подписал пресловутый пакт с Гитлером и направил Красную армию для оккупации части Польши, включая Западную Украину, Троцкий предупреждал, что Гитлер неизбежно нарушит свое соглашение и нападет на СССР. В такой ситуации национальное недовольство на Украине представляло бы смертельную угрозу для Советского Союза: «Политика Гитлера заключается в следующем: установление определенного порядка его завоеваний, одного за другим, и создание каждым новым завоеванием новой системы «дружбы». На данном этапе Гитлер уступает Великую Украину своему другу Сталину в качестве временного депозита. На следующем этапе он задаст вопрос, кто является владельцем этой Украины: Сталин или же он, Гитлер». (Trotsky, Writings, 1939-40, p. 90.)
Он предупреждал, что национальное угнетение Украины великорусской сталинской бюрократией России приведет украинцев в объятия Гитлера. Именно по этой причине и в данном конкретном историческом контексте Троцкий выдвинул лозунг независимой советской Украины как средство борьбы с реакционным украинским буржуазным национализмом и склонения украинских рабочих и крестьян к идее советской власти. Накануне Второй Мировой войны он писал:
«Германская ориентация части украинцев обнаруживает одновременно и свою реакционность, и свой утопизм. Остается лишь революционная ориентация. Война бешено ускоряет развитие. Чтобы не быть застигнутым врасплох событиями, необходимо занять ясную позицию по украинскому вопросу». (Trotsky, Writings, 1939-40, p. 86.)
В 1941 году, ровно через год после того, как Троцкий был убит агентом Сталина, Гитлер вторгся в Советский Союз, как и предсказывал Троцкий. И, как он опасался, многие украинцы, особенно крестьяне, поначалу воспринимали Германию с определенной долей надежды или, как минимум, нейтрально. Но вскоре все изменилось из-за грязной расистской политики нацистов с их безумием относительно «низших рас». Если бы в Советский Союз вторглись американские войска с дешевыми товарами в своих обозах, результат вполне мог бы быть иным. Но гитлеровские войска пришли не с дешевыми товарами, а с газовыми камерами. В результате масса населения не только на Украине, но и по всему СССР сплотилась на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. В конце концов, количество коллаборационистов было относительно небольшим даже на Украине. Несмотря на все преступления сталинизма, массы видели в нем меньшее зло.
Важно понимать, что Троцкий рассматривал Украину как особый случай. Он осторожно выдвинул лозунг «независимой советской Украины» по особым причинам. Он никогда не выдвигал такого лозунга ни для одной другой республики СССР. Более того, данный лозунг уже не применим к Украине. После распада СССР Украина вместе со всеми другими бывшими республиками обрела независимость. Но после десяти лет опыта как независимости, так и капитализма, массы на Украине теперь не хотят ни того, ни другого. Они сделали свои выводы из ужасного экономического и культурного коллапса, вызванного ими. Сейчас сильны и растут настроения в пользу возвращения в Советский Союз. Конечно, украинцы хотят демократических прав, в том числе автономии для управления своими делами и уважения национальных чаяний, языка и культуры. Они хотят, чтобы с ними обращались как с равными, а не как с второсортными «малороссами». Другими словами, они хотят подлинной социалистической федерации, основанной на ленинских принципах. Это также и наша программа. В этих конкретных условиях выдвигать старый лозунг «независимой советской Украины» было бы нелепо. Это сделало бы нас более отсталыми, чем средний украинец, который понимает, что независимость не дает решения проблем.
Еще более нелепой была попытка механически применить старый лозунг Троцкого к Косово, как это пыталась сделать одна политическая секта. Наткнувшись на одну фразу в трудах Троцкого 1930-х годов, они повторили ее, как попугаи, без малейшего понимания того, почему Троцкий выдвинул этот лозунг и что он в действительности означал. Диалектический метод, используемый и Лениным, и Троцким, исходит из элементарного положения, что «истина всегда конкретна». Мы уже объяснили особые причины, по которым Троцкий в данном частном случае (и только в этом частном случае) в порядке рабочей гипотезы выдвинул тот лозунг. Однако случай Косово, произошедший более полувека спустя, не имеет к этому никакого отношения.
Наше отношение к косовскому вопросу мы объясним в другом месте (мы уже неоднократно делали это ранее). Распад Югославии, как и распад СССР, был совершенно реакционным событием, которое поддержать мы никак не можем. И, как обычно на Балканах, за каждым национальным движением всегда стоит какая-то крупная сила, дергающая за ниточки. Для больших держав малые нации — всего лишь разменная монета, которую можно цинично использовать и от которой можно избавиться при первом желании. Решающий элемент уравнения здесь — интриги американского империализма, маскирующегося под флаг НАТО. АОК— совершенно реакционное движение, которое в данном случае действовало как местная агентура американского империализма. В данных обстоятельствах, как мы неустанно повторяли с самого начала, война в Косово (которая якобы велась под знаменем «самоопределения» Косово) могла закончиться только созданием американского протектората в Косово. Именно так и произошло. Если еще кто-нибудь настолько слеп, что неспособен это увидеть, мы можем выразить им только наше сожаление.
Хотели бы мы знать какое отношение все это имеет к самоопределению. Каким образом нынешняя мерзость помогает делу рабочего класса и социализма? АОК, которая представляет собой организацию, состоящую главным образом из гангстеров, причастных к контрабанде наркотиков, рэкету и систематическим убийствам сербов, цыган и других национальных меньшинств, пытается утвердиться у власти в надежде позже получить независимость. Но это невозможно. Независимое Косово означало бы войну на Балканах с участием не только Югославии, но и Албании, Македонии, Греции, Болгарии и Турции. По этой причине американские империалисты выступают против. Но, как говорится, «глупцы врываются туда, куда ангелы боятся ступить». Какая разница, если это приведет к тотальной войне на Балканах? — кричит сектант. Важно только то, что Косово независимо! Кажется, такого безумия было бы достаточно. Но затем другие сектанты, которые еще чуть более безумны, добавляют новый и самый оригинальный поворот: «Независимость, да, но она должна быть советской и социалистической!»
Очень жаль, что сочинения этих умников не были доступны генеральному штабу НАТО, которому, несомненно, время от времени нужно немного развлекаться. Это заставило бы американских генералов лишь беспомощно рассмеяться. АОК — ничто без армии США, была и есть. Она, по сути своей — вспомогательное средство вооруженных сил США. Как таковая, она не имеет самостоятельного значения. Только в обозе армии США «героическая» АОК сумела вернуться в Косово. И только при дозволении США ей разрешается действовать. Если (насколько это возможно) АОК выйдет из-под контроля, разделаются с ней в самом скором времени. Реальность ситуации такова, что сейчас империализм правит в Косово, и сохраняться это будет в течение долгого времени, так как вывод войск для них — задача непростая. Такова конкретная реальность в Косово. Имевшее место «самоопределение» стало возможным только благодаря американским бомбам. Ожидать чего-то иного было бы немалой глупостью. Однако были и те, называющие себя марксистами, кто поддерживал эти меры, более того, требовал их осуществления. Один из этих джентльменов («теоретик марксизма», если верить тому, что говорят) писал Робину Куку, министру иностранных дел Великобритании, требуя от НАТО бомбардировок Югославию. Да, все они стояли за «самоопределение», «независимость» и даже за «независимое социалистическое Косово». Но столкнувшись с конкретной реальностью нового империалистического анклава на Балканах и ужасной картиной убийств и угнетения других национальностей со стороны ранее угнетенной национальности, что они скажут теперь?
Национальный вопрос превращается в настоящую ловушку для тех, кто не продумывает вещей до конца. Если вы не занимаете твердой классовой позиции, вы всегда будете менять одно угнетение на другое. Косово — еще один тому пример.
Национальный вопрос и сталинизм
Ленин объяснял, что национальный вопрос, в корне своем, это вопрос о хлебе. Стремительное экономическое развитие СССР, ставшее возможным благодаря национализированной плановой экономике, привело к росту материального и культурного уровня всех народов Советского Союза. Наибольший прогресс был достигнут в наиболее отсталых республиках Кавказа и Средней Азии. С 1917 по 1956 год общее промышленное производство в СССР увеличилось более чем в 30 раз. Для Казахстана данный показатель увеличился в 37 раз, Киргизии — в 42 раза, Армении — в 45 раз. Аналогичный рост был зафиксирован в Узбекистане, Таджикистане и т. д. Однако, несмотря на эти впечатляющие достижения, в Советском Союзе все еще существовал национальный гнет. Хвастовство бюрократии было необоснованным. Типичной было следующее:
«На принципах братского сотрудничества и взаимного доверия возник новый, небывалый в истории тип многонационального государства — Союз Советских Социалистических Республик. Его населяют социалистические нации (?) — русская, украинская, грузинская, узбекская и др. Это совершенно новые (?), не имеющие себе примера в истории, нации. Опи состоят из трудящихся классов, свободных от какого бы то ни было гнета и эксплуатации. Их связывает морально-политическое единство и подлинная дружба народов, строящих новое общество. Эти нации имеют новый морально-политический облик, проявляющийся в общности социалистической по содержанию и национальной по форме культуры. Они воспитаны Коммунистической партией в духе идей советского патриотизма, дружбы народов, уважения к правам других народов, в духе интернационализма». (Вступление к сборнику работ В. Ленина «Вопросы национальной политики и пролетарского интернационализма»)
Сладкие мифы бюрократии, изображавшие отношения между народами СССР в идеализированном свете, имели мало отношения к истинному положению дел. Мы не будем здесь подробно рассказывать об эволюции Советского Союза после смерти Ленина. Мы отсылаем читателя к книге Теда Гранта «Россия: от революции к контрреволюции», где национальный вопрос в СССР анализируется довольно подробно. Достаточно сказать, что чудовищный шовинизм Сталина и бюрократии послужил подрыву солидарности, существовавшей между различными народами Советского Союза, и таким образом проложил путь к распаду СССР, что нанесло ущерб всем народам. Невозможно объяснить ту скорость, с которой рухнул Советский Союз, если принять на веру сталинистскую пропаганду о том, что все было просто идеально. В действительности верно было как раз иное.
При Сталине в СССР были совершены самые чудовищные акты против национальных меньшинств. Чистки довершили дело, начатое Сталиным в 1922 году, — ликвидацию остатков партии большевиков. Примерно в середине 1937 года во всех национальных республиках было начато полномасштабное наступление на коммунистические партии. Ряд руководителей национальных партий участвовал в пресловутом показательном процессе над Бухариным в марте 1938 года. Обычно их обвиняли в «буржуазном национализме» и расстреливали. После этого открылся путь для массовых арестов и депортаций. Точное число жертв сталинских чисток, вероятно, никогда не будет известно, но они, безусловно, исчислялись миллионами. Для украинцев, армян и грузин не было утешением то, что русский народ пострадал не менее тяжко. Крайний русский национализм Сталина был резюмирован в речи, перепечатанной в «Правде» от 25 мая 1945 года, где он заявил, что русский народ является «наиболее выдающейся нацией из всех народов Советского Союза» и «руководящей силой» СССР. Подразумевается, что все другие национальности были народами второго сорта, которые должны были принять «руководство» Москвы. Подобная концепция явно нарушала букву и дух ленинской политики в национальном вопросе.
Самым чудовищным преступлением, совершенным Сталиным, была массовая депортация народов, осуществленная во время Второй мировой войны. В ходе войны не менее семи народов были депортированы в Сибирь и Среднюю Азию при самых бесчеловечных условиях. Такова была судьба крымских татар, немцев Поволжья, калмыков, карачаевцев, балкарцев, ингушей и чеченцев. НКВД (сталинская тайная полиция) собрал всех — мужчин, женщин, детей, стариков и больных, коммунистов и профсоюзных деятелей — и угрожая оружием, приказал им сесть в вагоны для перевозки скота с тем имуществом, которое они могли нести с собой. Многие умерли в пути или по прибытии, от холода, голода или истощения. Солдаты, сражавшиеся на фронте, и даже награжденные за храбрость, также были арестованы и депортированы. Наследие горечи, порожденное этим жестоким и произвольным актом варварства и национального угнетения, сохранилось до сегодняшнего дня. Выражение свое это нашло в распаде Советского Союза, в кошмаре в Чечне.
Стремление к русификации нерусских народов демонстрирует состав руководящих органов «коммунистических» партий республик. В 1952 году только около половины всех руководящих должностных лиц в республиках Центральной Азии и Балтии были представителями местной национальности. В других местах доля их была еще ниже. К примеру, в молдавской партии только 24,7% составляли молдаване, в то время как только 38% вступивших в таджикскую партию в 1948 году были таджиками.
Одной из самых отвратительных черт сталинизма был его антисемитизм. Партия большевиков всегда боролась с антисемитизмом и евреи, соответственно, видели в Октябрьской революции свое спасение. Большевики предоставили евреям полную свободу и равноправие, их язык и культура поощрялось. Они даже создали автономную республику, чтобы те евреи, которые хотели своего отдельного края, получили его. Но при Сталине возродилась вся старая расистская мерзость. Евреи вновь превратились в козлов отпущения. Уже в 1920-х годах Сталин был готов использовать антисемитизм против Троцкого. Поскольку евреи составляли значительную часть старых большевиков, они несоразмерно сильно пострадали в чистках. После Второй мировой войны началась антисемитская кампания, лишь частично замаскированная фиговыми листками борьбы с «сионистами» или «безродными космополитами» — именованиями, которые были лишь кодовыми словами для «евреев». Пресловутое дело о «заговоре врачей», где ряд кремлевских врачей был обвинен в попытке отравить Сталина, стал сигналом для откровенно антисемитской кампании, поскольку вовлеченные врачи были евреями. После создания государства Израиль в 1948 году (которое первоначально поддерживалось Москвой) еврейская культура, которую до сих пор терпели, была жестоко подавлена. Все издания на идиш были закрыты, равно как и идишский театр. В 1952 году, за год до смерти Сталина, практически все лидеры еврейской культуры были расстреляны, а большое количество евреев арестовано. Только смерть Сталина помешала началу новой чистке. Даже сегодня элементы антисемитизма присутствуют в так называемой «коммунистической» партии Зюганова. Этого самого по себе достаточно, чтобы продемонстрировать пропасть, отделяющую сталинизм (и неосталинизм) от подлинного ленинизма.
Теперь же, наконец, награда нашла своего героя. СССР распался в суматохе войн и конфликтов. «Жизнь учит», как любил говорить Ленин. И жизнь преподала народам Советского Союза очень суровые уроки. Провал «социализма в отдельной стране» был высечен на лбу бюрократии, которая сейчас занята превращением себя в новый класс капиталистических эксплуататоров. Никто не может игнорировать тот факт, что в современную эпоху мировая экономика является определяющим фактором. «Социализм в одной стране» разоблачил себя как реакционная утопия.
Нынешний кошмар экономического коллапса, войн и этнических конфликтов — ядовитое наследие десятилетий тоталитарного бюрократического правления, идущего из Москвы. Однако капитализм не предлагает выхода бывшим республикам СССР. Формальная независимость для них ничего не решила. Напротив. Нарушение связей, которые связывали их всех с общим планом производства, привело к коллапсу торговли и падению экономического роста с ужасными последствиями для масс. Большинство людей, несомненно, предпочли бы прежнюю ситуацию нынешним страданиям. Восстановление СССР явилось бы прогрессивным шагом, но возвращение к старой бюрократической системе не стало бы долгосрочным решением. Все старые противоречия вернутся, и в результате возникнет новый кризис. Необходим возврат к исходной программе и идеям Ленина и Троцкого: демократический режим рабочей (советской) власти, при котором трудящиеся всех республик могли создать Социалистическую федерацию, основанную на подлинном равенстве и братстве, и где никакая нация не господствовала бы над другими.
Несмотря ни на что, перспектива социалистического преобразования общества никуда не исчезает. Несмотря на ужасный крах прошлого периода, Россия более не является отсталой неграмотной крестьянской страной, какой она была в 1917 году. Как только рабочий класс возьмет власть в свои руки, появится возможность, по крайней мере, начать движение в направлении социализма, хотя в конечном итоге победа его может быть достигнута только в мировом масштабе. Тем не менее Россия и страны СНГ обладают огромным производственным потенциалом, не в последнюю очередь огромной образованной рабочей силой — ключевым фактором развития новых информационных технологий. Капитализм показал, что не способен в полной мере использовать этот потенциал. Но демократически управляемая национализированная плановая экономика может быстро изменить всю ситуацию.
На базе современной экономики, при которой рабочий класс составляет подавляющее большинство общества, при демократически организованном социалистическом производственном плане, способном использовать огромные природные, человеческие и технологические ресурсы такой огромной территории, будет возможно прийти к такому изобилию, что в относительно в короткое время все старые национальные распри и предрассудки сойдут на нет, став лишь плохим воспоминанием о прошлом. Откроется путь для свободного слияния народов в свободном социалистическом содружестве во всем, что касается культурного развития человечества. Такое видение будущего бесконечно более вдохновляет, чем узкие и по сути человеконенавистнические утопии национализма.
Часть пятая: национальное государство сегодня
В классический период европейских буржуазных революций, то есть примерно с 1780 по 1871 год, создание национальных государств играло относительно прогрессивную роль, так как это разрушало местный партикуляризм, ликвидировало остатки феодализма и создавало основы для развития производительных сил на базе общенационального рынка. Но в настоящую эпоху ситуация изменилась. Средства производства давно переросли узкие рамки национального государства. В настоящий период национальное государство перестало выполнять какую-либо прогрессивную роль. Вместо развития средств производства оно стало для них мощным тормозом. Это косвенно признают и сами буржуа. Образование Европейского Союза стало признанием со стороны европейской буржуазии того, что государства-карлики Европы не могли в прошлом соревноваться с двумя гигантами — империалистической Америки и могущественной сталинистской Россией. Но образование Европейского Союза не упразднило национальное государство в Европе. Напротив. Старые национальные антагонизмы никуда не исчезли, германский империализм сегодня по факту господствует в Европе, Франции же отдается роль второстепенного партнера. Но национальные антагонизмы продолжают существовать, усиливаясь на базе мирового экономического спада.
Апологеты капитализма любят рисовать радужную картину так называемой глобализации, мира, свободного от противоречий, блаженно движущегося к еще большей свободе и либерализации. Но правда совсем иная. Мир не стал глобализированным в том виде, в каком они себе его представляют. Имеется тенденция к распаду его на три соперничающих империалистических блока. США контролируют Канаду и Южную Америку. В Азии есть более слабый блок йены, где доминирует Япония. Европейский Союз, где центральное положение занимает Германия, господствует над значительной частью колониального мира в Африке, на Ближнем Востоке, в Восточной Европе и Карибском бассейне. Антагонизм между этими соперничающими империалистическими блоками сейчас столь же силен, как и в любой другой период истории. Фактически, в любой другой исторический период это означало бы войну между этими блоками. Сейчас кажется, что мировая война исключена, потому что появление ужасающих средств уничтожения — ядерного, бактериологического и химического оружия — означает, что великие державы столкнутся с риском взаимного уничтожения. Но идет ожесточенная борьба за рынки, которая неизбежно ведет к войнам в одном регионе мира за другим. Достаточно упомянуть борьбу за сферы влияния, рынки и доступ к несметным минеральным богатствам Центральной Африки, которая привела к катастрофической эпидемии войн в регионе. Обычно они представляются как результат трайбализма и простого варварства со стороны африканцев. Но на практике за большинством этих конфликтов мы можем видеть последствия борьбы между США, Францией и Великобританией за свое закрепление в Африке, использующих для этого своих марионеток в том или ином лагере.
Мир, описанный в ленинском «Империализме», довольно точно отражает нынешнюю мировую ситуацию. Между империалистическими державами идет острая борьба за рынки, даже за самые небольшие. Это очень отличается от убаюкивающей картины прекрасного глобализированного мира, где разрешены все противоречия. В действительности же империалистические державы грызутся между собой как собаки за кость. Достаточно взглянуть на карту Африки, чтобы увидеть, как преступления империализма жестоко исказили жизнь и развитие миллионов людей. Здесь границы — это прямые линии, нанесенные на карту с помощью линейки. The Economist дает довольно точное описание того, что произошло там в действительности: «Европейские бюрократы наобум сгруппировали около 10 000 различных племен и наций всего в несколько десятков почти что колониальных государств». Нынешние войны, происходящие в Центральной Африке, отчасти являются наследием этого чудовищного раздела, режущего все естественные географические, языковые и племенные разделения. Ужас без конца, перемежаемый элементами варварства царит в целом ряде стран: Конго, Руанда, Бурунди, Сьерра-Леоне. В статье The Economist говорится о войне в Сьерра-Леоне: «Дети убивают своих родителей, банды каннибалов бродят по сельской местности, царит хаос, процветает варварство, Сьерра-Леоне — последняя африканская страна, которая растворилась в кровавом хаосе. И исход этого может быть еще хуже».
Империалистический раздел Африки был чудовищным актом. Но теперь, более ста лет спустя, в Африке образовался ряд национальных государств. Задача придания подлинно демократического, рационального и прогрессивного характера различным государствам постколониальной Африки — задача, которую может выполнить пролетариат только после того, как окончательно свергнет господство империализма и его местных лакеев. Подлинная независимость и способность противостоять любым попыткам иностранного господства могут быть достигнуты только путем объединения разделенной Африки на основе общего социалистического плана производства. Совместная эксплуатация огромных природных богатств континента, его огромного сельскохозяйственного потенциала и минеральных ресурсов может изменить жизнь народов и тем самым положить конец кошмару межплеменной и этнической розни. Однако попытки перетасовать колоду на капиталистической основе, изменить существующие границы с помощью войны могут иметь только самые разрушительные последствия и даже прямо привести к варварству. Проповедовать миллионам отчаявшихся людей точку зрения, что, изменив границы, они смогут решить свои самые насущные проблемы — это подлый обман.
Нигде реакционный характер злоупотребления лозунгом самоопределения не проявляется более ярко, чем в Африке. Лозунгом самоопределения в Африке неоднократно манипулировали в реакционных целях, чтобы ослабить определенные государства путем отделения богатых минеральными ресурсами провинций, которые затем могли быть легко подчинены иностранным державам и крупным транснациональным компаниям. В каждом отдельном случае имела место причастность империалистов. Между американскими и французскими империалистами идет титаническая битва за рынки Африки. И, подражая большим волкам, маленький британский пудель тоже пытается что-то делать в Сьерра-Леоне, хотя, как и следовало ожидать, без особого успеха.
Вопреки красивым речам о либерализации и демократии, суть состоит в том, что империализм продолжает жесточайшее угнетение и эксплуатацию бывших колониальных народов. Низкие цены на сырье являлись важной составляющей экономического роста Запада в последние 50 лет. Это само по себе показывает ограниченность национального государства. Дело в том, что на основе капитализма достижение формальной независимости, хотя сама по себе она и является прогрессивным явлением, ничего не решает. Колониальные нации, будучи теоретическими хозяевами в собственном доме, на практике полностью подчиняются мировому рынку, то есть империализму.
После Второй мировой войны мы стали свидетелями масштабной восходящей волны колониальных революций. Возможно, это было крупнейшее движение угнетенных людей в истории человечества. Происходило невероятное пробуждение колониальных народов Китая, Африки, Ближнего Востока, Индонезии, Индии, Пакистана. Это было вдохновляющее движение, где бесчисленные миллионы бывших колониальных рабов восстали против своих хозяев, борясь за свое национальное освобождение. Причины, по которым все марксисты поддержали колониальную революцию, очевидны. Это было революционное движение, удар по империализму, пробуждающее массы и развивающее классовую борьбу. И все же спустя полвека, если взять, к примеру, Индию и Пакистан, какие вопросы разрешила буржуазия? У них есть формальная независимость, но при капитализме это вовсе не независимость. Бывшие колониальные страны прикованы к колеснице мирового империализма механизмами мирового рынка. Фактически, сейчас они порабощены больше, чем 50 лет назад. Единственное отличие состоит в том, что вместо военного, бюрократического господство присутствует косвенное господство через условия торговли, а именно обмен большего количества труда на меньший эквивалент, а также через систему долговых обязательств.
Падение цен на сырье и долги
Обвал в Азии отразился на мировых рынках общим падением цен на сырьевые товары, включая нефть. Только в течение 1998 года цена на нефть упала примерно с 20 долларов за баррель до менее чем 10 долларов за баррель. Это готовый рецепт революции в каждой нефтедобывающей стране. Правда, цена на нефть восстановилась после того, как Саудовская Аравия и другие нефтедобывающие страны согласились ограничить добычу. Но эффект от этого не может быть продолжительным, тем более что большинство этих стран зависят исключительно от нефти в качестве своих иностранных доходов. Другого источника дохода у них нет. Вся история картелей показывает, что рано или поздно одна страна начинает пытаться получить преимущество, продавая больше нефти, и вся договоренность рушится. То же самое происходит и со всем остальным сырьем.
Бывшие колониальные страны подвергаются двойной эксплуатации. Ножницы эти имеют два лезвия. Через долги страны метрополии давят и на колониальный народ. 10 лет назад накопленный долг колониального мира составлял примерно 800 миллиардов долларов. Все это было оплачено. С 1990 по 1997 год только в счет обслуживания долга, то есть процентных ставок, колониальный мир заплатил 1,8 триллиона долларов. Это более чем вдвое превышает первоначальную причитающуюся сумму. А что случилось с накопившейся задолженностью? В 1994 году она составляла 1,4 триллиона долларов, а в 1997 году — 2,1 триллиона долларов. Оплачено это не будет никогда.
В Нигерии нефть составляет 95 процентов экспортных доходов. В 1997 году Нигерия заработала 12 миллиардов долларов США от продажи нефти. В 1998 году эта цифра сократилась до 6,8 миллиардов. Это ужасное падение не было компенсировано последующим ростом цен на нефть. Нестабильность, возникающая из-за резких колебаний цен на нефть, находит отражение в растущей социальной и политической нестабильности. В любом случае, беднейшие слои общества не получают никакой выгоды от повышения цен на нефть, но страдают от худших последствий, когда они падают. По данным Организации Объединенных Наций, Нигерия, которая раньше была одной из самых богатых стран Африки, теперь является одной из беднейших стран мира. Эта ситуация порождает ужасные социальные последствия, которые наиболее остро выражаются в растущем антагонизме между различными регионами и этническими группами.
Если рабочим не удастся взять власть и преобразовать Нигерию на социалистических основах, стране будет уготован кошмар. В Нигерии проживает не менее 120 этнических групп, включая три основные нации — хауса на севере, которые исповедуют ислам и традиционно господствуют в государстве и угнетают две другие основные национальности, йоруба и ибо на юге и востоке страны. Война в Биафре, в которой империалисты пытались отделить район, где проживали ибо, привела к ужасной кровавой бане. Если Нигерия расколется по национальному признаку, это может стать еще более ужасной бойней, по сравнению с которой война в Биафре покажется незначительной. Пропаганда в данной ситуации требования самоопределения не только для основных наций Нигерии, но и для племенных групп, как предлагает одна политическая секта, — это верх безответственности.
В Индонезии национальный вопрос также имеет большое значение, и правильная позиция по нему будет так же важна для индонезийских марксистов, как в свое время и для российских большевиков. Если пролетариату Индонезии не удастся указать путь вперед, пролегающий через социалистическую революцию, распад Индонезии станет реальной возможностью. Учитывая взрывоопасную смесь рас и религий, можно только представить грозящие ужасные последствия. Кровавые события в Восточном Тиморе стали предупреждением всем народам Индонезии. Теперь мы видим возникновение кровавой межнациональной розни в Ачехе, Молукке и на других островах. Силы реакции из верхушки армии, землевладельцы, капиталисты и представители старого режима, столкнувшись с опасностью потери своей власти и привилегий, без колебаний погрузят Индонезию в кошмар хаоса и кровопролития, чтобы разделить и дезориентировать массовое движение. Только умело сочетая программу, признающую национальные права и чаяния всех народов архипелага, с программой единства рабочих и бедноты всех национальностей и религий для экспроприации помещиков и капиталистов, можно будет найти выход из положения.
Колониальная революция сегодня
Причина, по которой колониальные революции приняли такую искаженную форму, с такими чудовищными отклонениями, как пролетарский бонапартизм, заключается в задержке пролетарской революции на Западе, с одной стороны, и в отсутствии сильных марксистских партий, с другой. Если бы такие партии существовали, было бы вполне возможно осуществить революцию в ее классическом виде. Ведь и Россия в 1917 году была крайне отсталой страной, полуфеодальной, полуколониальной страной и одновременно империалистической державой. В стране с населением 150 миллионов человек было всего 3,5 миллиона промышленных рабочих, 10 миллионов, если включить сюда все остальные секции класса, транспорт, горнодобывающую промышленность и т.д. И все же Ленин опирался на рабочий класс и осуществил революцию классического типа в России.
Нет сомнений в том, что, когда сильные марксистские партии будут построены в таких странах, как Пакистан или Мексика, не будет и речи о том, чтобы движение отклонялось в сторону герильи и пролетарского бонапартизма. Крестьянская война в слаборазвитых странах должна служить дополнением пролетарской революции, но никак не играть главную роль. Однако массы в слаборазвитых странах не могут ждать создания массовых партий или прихода к власти британских или французских рабочих. Поэтому вспышки насилия, восстания и даже партизанские войны, как мы видим на примере Колумбии, неизбежны в нынешнюю эпоху. В отсутствие партии большевистского типа колониальная революция способна принимать самые разные формы. Само собой разумеется, что марксисты поддержат любое движение угнетенного народа против империализма, особенно там, где оно ведет к отмене помещичьего землевладения и капитализма. Но единственный способ решить проблемы колониальных народов — это система советов, увидевшая свет при Ленине и Троцком в России в 1917 году. При капитализме пути вперед нет. Рабочий класс должен взять власть в свои руки. Путем национализации средств производства под демократическим контролем и управлением рабочего класса появится возможность немедленно приступить к решению самых насущных проблем общества.
Однако в современных условиях этого недостаточно. Интернационалистская политика — фундаментальное требование сегодня. Национализм не может предложить никакого выхода. К примеру, если рабочие и крестьяне Эквадора возьмут власть — а это вполне возможно, как мы видели в великолепном движении января прошлого года, — американский империализм не станет сидеть со сложенными руками. Вашингтон не хочет ввязываться в наземную войну в Латинской Америке (или где-либо еще), опасаясь последствий у себя дома. Но он, несомненно, сделает все, что в его силах, чтобы саботировать и сорвать революцию. Не ограничиваясь организацией экономической блокады и поддержкой контрреволюционных сил в Эквадоре, он также побудит соседние государства выступить против революции. За последние годы между Эквадором и Перу уже имела место одна война. Американский империализм без колебаний подтолкнет Фухимори к новому вооруженному конфликту против эквадорской революции, если в этом возникнет необходимость.
Следовательно, ключ к успеху — это верная политика. Таковая предполагает большевистское руководство, твердо стоящее на фундаменте пролетарского интернационализма. Основатели научного социализма уже в «Коммунистическом манифесте» указывали, что, хотя и являясь национальной по форме, пролетарская революция всегда интернациональна по своей сути. Это означает, что, хотя рабочие конкретной страны могут и должны рассчитаться прежде всего со своей собственной буржуазией, революция не может пребывать исключительно в национальных рамках. Необходимо будет предпринять шаги для распространения революции за пределы ее границ или же придется столкнуться с перспективой поражения и краха. Именно поэтому национализм и социалистическая революция — диаметрально противоположные и несовместимые друг с другом понятия.
Единственный способ, с помощью которого, к примеру, революционный Эквадор мог бы противостоять своим врагам, — это немедленно обратиться к рабочим и крестьянам Перу, Венесуэлы, Колумбии и всей Латинской Америки с призывом прийти ему на помощь. Такой призыв не остался бы без внимания! Вся Латинская Америка находится в глубоком кризисе — наиболее яркое выражение реакционного характера частной собственности на средства производства и национального государства. Как только революция начнется в какой-либо стране Латинской Америки, она получит тенденцию к распространению. Такому процессу неизмеримо поспособствовала бы сознательная интернационалистская политика. Национальные государства Латинской Америки на самом деле носят искусственный характер. Сохраняя разделение людей, имеющих общую историю, культуру и общий язык, за исключением Бразилии, мы увековечиваем балканизацию Латинской Америки, которая есть предварительное условие порабощения миллионов людей и ограбления со стороны империалистов потенциально процветающего и развитого континента.
Давным-давно Симон Боливар продвигал идею объединенной Латинской Америки. На капиталистической основе эта идея оставалась недостижимой мечтой. Но на основе власти рабочих Социалистическая федерация Латинской Америки означала бы объединение всех несметных ресурсов континента на благо всех его народов. Это, в свою очередь, оказало бы влияние на рабочих Северной Америки, где 20 процентов населения США сейчас относятся к латиноамериканцам. Будет заложена основа для победы социализма к северу и югу от Рио-Гранде и, тем самым, в мировом масштабе.
Палестинский вопрос
Национальный вопрос имеет решающее значение для Ближнего Востока, и прежде всего палестинский вопрос. После десятилетий национального угнетения со стороны израильских империалистов палестинские массы испытывают острое чувство несправедливости, выражающееся в стремлении к обладанию собственным родным краем. Это их неотъемлемое право, которое марксисты будут отстаивать и за которое будут бороться. Однако опыт последних тридцати лет должен преподать нам некоторые необходимые уроки. Мелкобуржуазные националистические лидеры ООП придерживались идеи, что добиться самоопределения они смогут посредством так называемой вооруженной борьбы против Израиля. На практике это сводилось к простым актам терроризма, взрывам, похищениям людей, угонам самолетов и т. д. Эти действия ни в малейшей степени не ослабили Израиль. Напротив. В той мере, в какой они убедили простых израильтян в том, что намерение состояло в том, чтобы «сбросить евреев в море», они толкали население в объятия реакции. Они не ослабили израильское государство, а укрепили его.
Тактика лидеров ООП вела палестинцев к одному поражению за другим. Сначала они были разгромлены королем Иордании Хусейном в 1970 году, хотя легко могли захватить власть в этой стране. Позже та же история повторилась в Ливане, где они помогли спровоцировать кровавую гражданскую войну и вмешательство Израиля и Сирии. И хотя они продолжали придерживаться разрушительной тактики индивидуального терроризма, у них не было стратегии для восстания масс на самом Западном берегу. Когда наконец разразилась интифада, Арафат и руководство ООП не играли в этом никакой реальной роли. Палестинской молодежи пришлось столкнуться с мощью израильской военной машины, не имея при себе никакого вооружения, за исключением палок и камней. Несмотря на это, массовое движение на Западном берегу всего за несколько месяцев сделало больше для дела палестинцев, чем Арафат и ко за все тридцать лет.
Предложенные Тель-Авивом «уступки» вовсе не были результатом действий эмигрантов из ООП. Отчасти они стали результатом интифады, которая потрясла израильское общество и привлекла сочувственное внимание всего мира. Но также они явились отражением новой мировой ситуации. После крушения сталинизма баланс сил в мире изменился. США добились подавляющего господства в мировом масштабе. Это означало, что Вашингтон стал менее зависим от Израиля, чем во времена холодной войны. Американский империализм имеет жизненно важные экономические и стратегические интересы на Ближнем Востоке, а это означает, что он заинтересован в укреплении арабских режимов, таких как Саудовская Аравия, и в поддержании стабильности в регионе. Поэтому Вашингтон оказал давление на Тель-Авив с целью достижения компромисса с палестинцами и соседними арабскими государствами. И Арафат нетерпеливо принял то, что было предложено. Не сумев на протяжении десятилетий продвинуть дело Палестины ни на шаг, лидеры ООП жадно вкусили «плоды власти», которые были завоеваны народом. То, что они приняли, было равносильно предательству национальной борьбы палестинцев.
Вашингтон надеялся установить стабильность в регионе, добившись компромисса. Однако национальный вопрос, как известно, является неустойчивым и сложным, и взрывоопасные ситуации, порожденные империализмом в прошлом, не всегда могут легко разрешаться империализмом, когда он передумает. Подобно тому, как британский империализм создал монстра Франкенштейна на севере Ирландии, которого он сейчас не может контролировать, так и американские империалисты теперь обнаруживают, что, создав подчиненное государство в Израиле, эта марионетка не всегда танцует, когда ее дергают за ниточки. У правящего класса Израиля есть свои интересы, которые могут соответствовать, а могут и не соответствовать интересам США. По этим причинам, так называемое мирное соглашение на Ближнем Востоке подвергается серьезным испытаниям. При этом ни одна из принципиальных проблем не решена.
Как и предсказывали марксисты, сделка, подписанная Арафатом и израильтянами, стала ловушкой для палестинского народа. Это не самоопределение, а всего лишь жалкая карикатура и обман. Новое палестинское образование — не более чем выкидыш: Газа отделена от Западного берега, а Иерусалим все еще находится под твердым контролем Израиля. К этому прилагаются всевозможные унизительные условия. Что еще хуже, большое количество еврейских поселенцев остается и действует как постоянная провокация для палестинцев. По сути, так называемая Палестинская администрация — всего лишь инструмент Израиля, продолжающего господствовать на практике. Положение арабских масс на Западном берегу и в секторе Газа, вероятно, хуже, чем раньше, отягощенное массовой безработицей, особенно среди молодежи. Израиль может затянуть гайки в любой момент, закрыв границу, тем самым лишив палестинцев, работающих в Израиле, работы и хлеба. Что еще хуже, Арафат и его банда превратились в привилегированную бюрократическую элиту, которая действует в качестве полицейской силы в Тель-Авиве, наполняя свои карманы за счет простых палестинцев.
Сделка, заключенная под громкие фанфары и под давлением Вашингтона, срывается. Со смещением Нетаньяху и избранием нового правительства Вашингтон надеялся, что ему, наконец, удастся навязать свою волю. Но давление еврейских поселенцев, как мы и предсказывали, ведет к одному кризису за другим. Правительство Тель-Авива, не сумев добиться прогресса в отношениях с палестинцами, попыталось договориться с Сирией о Голанских высотах. Но как только встал вопрос о возвращении Голанских высот, в Израиле начались массовые демонстрации протеста. Переговоры с Сирией сорвались, что привело к новой вспышке боевых действий в Южном Ливане.
Самое серьезное здесь то, что растущее недовольство масс на Западном берегу и в Газе грозит спровоцировать новую интифаду. Кроется это в самой ситуации. Новая интифада будет содержать явный революционный потенциал при одном условии: если она будет обладать надежным революционным руководством, выступающим за интернационалистское разрешение сложившейся ситуации. На основе национализма такое разрешение невозможно. Дальновидное руководство будет стремиться связать революционное движение палестинцев с движением израильского рабочего класса. Оно скажет ясно, что общим врагом арабских и израильских трудящихся являются израильские банкиры и капиталисты. Оно ясно даст понять, что палестинское революционное движение не направлено против простых израильских граждан. Они будет систематически искать точки опоры в израильском обществе: среди студентов и прогрессивной молодежи, на заводах и в армейских казармах. Центральной идеей должна стать необходимость коренного преобразования общества не только в Палестине, но и в Израиле, как единственный выход из тупика.
Судьба палестинцев — это ужасная трагедия на протяжении многих лет. Более 30 лет палестинцы борются за самоопределение, и к чему это привела эта борьба на националистической основе? К полнейшей катастрофе и предательству. Урок ясен, и его необходимо усвоить: национальную проблему в Палестине нельзя решить на капиталистической основе. Единственный путь решения этой проблемы — революционные средства, социалистическая революция в Израиле и социалистические революции во всех ближайших арабских странах, начиная с Иордании, где ООП могла бы прийти к власти 30 лет назад, если бы лидеры ООП не предали революцию. Единственный способ решить эту проблему — создание Социалистической федерации Ближнего Востока с полной автономией как для палестинцев, так и для израильтян.
Мелкобуржуазные циники скажут, что это «непрактично». Но разве мы не видели достаточно тех «практичных» решений, за которые ратовали эти всезнайки в течение последних тридцати лет — и не только на Ближнем Востоке. Повсюду, без исключения, эта «практическая» политика, сводящаяся к безумию индивидуального терроризма и националистической глупости, не принесла ничего, кроме бедствий и предательств. Мы снова видим это на примере капитуляции курдских националистов, лидеров РПК, и в измене Манделы и Мбеки чаяниям черного пролетариата в Южной Африке. Ленин был тысячу раз прав, когда высмеивал так называемую «практическую» политику националистов. Очевидным фактом является то, что единственный выход для палестинцев — это революционная интернационалистская классовая политика. Любое другое решение чревато новыми бедствиями. Единственная действительно практическая программа — это программа социалистической революции.
Самоопределение как реакционный лозунг
Марксизм не имеет ничего общего с пацифизмом. Мы не выступаем против всех войн в принципе, и признаем прогрессивность некоторых войн. Но не все то золото, что блестит. Не каждая война, которая ведется под знаменем самоопределения имеет прогрессивный характер. В каждом отдельном случае марксистам необходимо точно установить классовое содержание войны, или национальной борьбы, определить чьи интересы стоят за ней и какое воздействие она будет иметь на дело рабочего класса и мирового социализма. Только тогда будет возможно определить наше отношение к той или иной войне, сказать о ее прогрессивности или реакционности, занять ту или иную позицию согласно этим выводам.
Верно ли было бы во время Гражданской войны в США поддерживать Конфедерацию на основании права на самоопределение? Вопрос отвечает сам на себя. В данных условиях борьба за сохранение Союза носила прогрессивный и полуреволюционный характер. Навязывая свою волю Югу, Северные штаты, несомненно, нарушали право Юга свободно определять свою судьбу. Но такие соображения совершенно вторичны по сравнению с фундаментальными вопросами, то есть вопросами классовыми. Кто в данном случае стоял за требованием самоопределения? Рабовладельцы Юга. Рабочий класс должен был поддерживать Север, потому что сохранение Союза способствовало развитию капитализма и, следовательно, пролетариата. Освобождение черных рабов становилось необходимым и прогрессивным шагом в этом направлении. Данный случай очень ясен, и ни один здравомыслящий человек не станет здесь спорить. Есть, однако, много других случаев, когда требование самоопределения выдвигается в совершенно реакционных целях и должно быть решительно осуждено. К примеру, притязания итальянской Лиги Севера на то, что у нее есть право отделиться и образовать отдельное государство, носит явно реакционный характер.
Этих примеров вполне достаточно, чтобы установить тот факт, что национальные устремления и право на самоопределение не являются и не могут быть абсолютными. Данное требование в определенном историческом контексте может иметь прогрессивный характер, но может быть совершенно реакционным и ретроградным в другом. В каждом случае необходимо изучить его конкретное содержание, определить, какие классовые интересы вовлечены, и выяснить, какое влияние дангое конкретное движение окажет на общие интересы рабочего класса и борьбу за социализм в международном масштабе. Хотя национальный вопрос чрезвычайно сложен, обычно достаточно поставить вопрос в конкретных терминах, чтобы прийти к правильной позиции. В 1991 году, в самом начале распада Югославии, авторы настоящей работы участвовали в дискуссии с некоторыми самозваными марксистами, в ходе одной из которых которой некий сектант прервал Теда Гранта окриком из зала: «Как вы относитесь к самоопределению Хорватии?». Тед быстро ответил соответствующим встречным вопросом: «Что вы имеете в виду? Вы имеете в виду, поддерживаем ли мы усташей или четников?» (то есть сербских фашистов или хорватских фашистов). Больше вопросов этот смутьян не задавал.
Любой, кому хоть немного знаком с историей войн и дипломатии (эти две вещи тесно связаны), знает, что необходимо пробиться сквозь туман лжи и полуправды, посредством которых та или иная сторона пытается обмануть общественное мнение относительно характера войны, чтобы раскрыть истинные военные цели противоборствующих сторон. Горе тому, кто подходит к анализу войн с позиции дипломатических лозунгов! Как объяснил Ленин, лозунг самоопределения может иметь прогрессивное и революционное содержание. Но не во всех случаях. Встречалось множество случаев, когда лозунг самоопределения использовался в реакционных целях, как удобное прикрытие для империалистических происков. Во время Первой мировой войны британский империализм послал своего агента Лоуренса Аравийского, чтобы настроить арабов против Турции, пообещав им самоопределение. Лондон пообещал Палестину арабам и одновременно евреям, а затем сразу же предал их обоих, провозгласив себя новым колониальным хозяином после завершения войны. Чудовищный Версальский договор, поработивший Европу и подготовивший условия для новой мировой войны, также начертал на своем знамени право наций на самоопределение. Позже Гитлер использовал лозунг права на самоопределение судетских немцев, хорватов, албанцев и других для продолжения своей политики империалистической экспансии и порабощения народов. Его начальник полиции Генрих Гиммлер писал: «…Имея дело с иностранными народами на Востоке, мы должны пестовать как можно больше отдельных национальных групп: поляков, евреев (sic!), украинцев, белоруссов, кашубов и многие другие малые народности, которые только можно найти».
В этом нет ничего особенно нового. Римляне давно разработали простую формулу, которая позже блестяще использовалась британским правящим классом везде, где бы он ни появлялся: «Divide et impera» — «Разделяй и властвуй». Политика разделения государств и противопоставления одной национальности или расы другой долгое время была важным инструментом империализма. Напротив, революционеры стремились повсюду объединить рабочий класс и всех угнетенных против эксплуататоров.
Национальный вопрос сегодня намного более запутан, чем во времена Ленина. Ленин приводил пример Норвегии, которая отделилась от Швеции в 1905 году. Норвегия была передана Швеции в рамках реакционного договора, согласованного Венским конгрессом в 1815 году после поражения Наполеона. Добровольным этот союз не был. Норвежцы выступили против этого, и шведская армия насильно присоединила их к себе. Хотя шведский и норвежский языки довольно близки, а норвежцы пользовались значительной автономией, они тем не менее тяготились шведским господством. В августе 1905 года норвежский парламент постановил, что шведский король более не является королем Норвегии, и люди подавляющим большинством проголосовали на референдуме за отделение от Швеции. Об этом Ленин писал: «Этот пример показывает нам, на какой почве возможны и бывают случаи отделения наций при современных экономических и политических отношениях, и какую форму принимает иногда отделение в обстановке политической свободы и демократизма» (В. Ленин, «О праве наций на самоопределение»).
Тот факт, что шведские рабочие защищали демократическое право норвежского народа на отделение, обезоружил шведских реакционеров, которые после некоторого первоначального колебания решили не начинать борьбу. Это послужило укреплению солидарности между шведскими и норвежскими рабочими. Но, хотя Ленин рассматривал этот случай как образец решения национального вопроса, в действительности это историческое исключение. Форма, в которой стоит национальный вопрос в настоящий период, носит совершенно иной характер. И сам Ленин часто указывал, что марксисты занимают по этому поводу позицию в соответствии с конкретными условиями каждого случая. То, что произошло в Норвегии в 1905 году, было простым делом и детской забавой по сравнению с ситуациями вроде Северной Ирландии, Ливана или Балканов сегодня. Норвегия в то время была этнически однородной страной без подобных осложнений. Норвежцы всего лишь провели голосование в парламенте и получили независимость, что было довольно несложно. Это не имеет никакого отношения к ситуации, подобной Северной Ирландии, где население разделено, а вывод британских войск означал бы религиозную войну между католиками и протестантами. Как мы увидим ниже, еще более ясным примером здесь является недавняя история Балкан.
Злонамеренное искажение марксизма
Как мы показали выше, с точки зрения марксистской теории национальный вопрос не является чем-то новым, только вчера возникшим. Огромный пласт материалов по национальному вопросу содержится в трудах Маркса, Энгельса, Ленина и Троцкого. И все же, как это ни парадоксально, нет, вероятно, иной области марксистской теории, которая была бы так плохо понимаема и так злонамеренно искажена. Лучше даже не говорить о сталинистах, чья теория социализма в одной отдельно взятой стране означает прямой отказ от марксистской точки зрения. Может показаться невероятным, но сегодня каждая из тех сектантских группировок, что называет себя марксистами и «троцкистами», занимает в корне ошибочную позицию по национальному вопросу.
В случае с Балканами почти все секты поддерживали ту или иную группу бандитов якобы следуя позиции Ленина по национальному вопросу. В частности, их поддержка «самоопределения» Косово привела к тому, что большинство этих людей капитулировали перед американским империализмом и превратились в группу поддержки АОК. Мы с самого начала предупреждали, что такая позиция неминуемо приведет к самым реакционным выводам. Мы предсказывали, что реакционная война НАТО против Югославии, весьма далекая от самоопределения, может закончиться только установлением «протектората» США в Косово. Сегодня мы приглашаем тех дам и джентльменов, которые с таким энтузиазмом поддержали АОК, указать, считают ли они, что нынешняя ситуация поспособствовала делу развития социализма на Балканах или нанесла ему вред. С марксистской точки зрения во всем этом нет ни капли прогрессивного содержания. Американский империализм не только создал прочную базу для своих операций на Балканах, но и сама АОК начала массовые «этнические чистки» и погромы против беззащитных сербских мужчин, женщин и детей. Именно к таким чудовищным явлениям приводит отказ от классовой позиции в национальном вопросе.
Конечно, все это не ново. В случае с Ирландией те же самозваные «марксисты» поддерживали ИРА в ее кампании индивидуального терроризма в течение последних 30 лет. Это была жалкая капитуляция перед национализмом в полное нарушение элементарных принципов ленинизма. И к чему все это привело? После целого периода так называемой «вооруженной борьбы», когда погибло более 3000 человек, ИРА не достигла ни одной из своих целей. Рабочий класс Северной Ирландии сейчас расколот сильнее, чем когда-либо в прошлом. Католические и протестантские дети живут и учатся отдельно друг от друга. Два сообщества разделены стенами и колючей проволокой. И перспектива воссоединения Ирландии сейчас стоит еще дальше, чем когда-либо.
В случае Афганистана те же люди к позору своему защищали так называемых «борцов за свободу», моджахедов в их войне против сталинистского режима в Кабуле в очередной раз ссылаясь на «право на самоопределение» афганского народа. Это же «право» тогда же защищал американский империализм и феодально-реакционный Пакистан, который вооружал и финансировал этих контрреволюционных бандитов. Теперь дело закончилось победой религиозно-фундаменталистской реакции в ее самой кошмарной форме. Каким вообще образом можно оправдать победу неприкрытой реакции при талибах ссылкой на право на самоопределение?
Таковы лишь несколько примеров, показывающих, к чему неизбежно ведет отказ от марксистской позиции в национальном вопросе. Сумма мудрости этих сект сводится к попугайскому повторению одной и той же фразы: «В конце концов, разве Ленин не выступал за самоопределение?». Эти сектанты, вычитав пару строк у Ленина, воображают себя великими гениями. Напоминает все это старую английскую пословицу «Немного знаний — опасная вещь». Они похожи на не слишком способного школьника, который хвастается своими знаниями, постоянно повторяя «а, б, в». Но после них в алфавите идут и другие буквы. Ленин, как мы увидим, был далек от поддержки права на самоопределение в каждом отдельном случае, но тщательно различал прогрессивное и реакционное, опираясь на тщательное изучение конкретных условий.
Парадоксально, но те, кто давно пошел по этому пути и отказался от классовых и интернационалистских позиций Маркса и Ленина в пользу мелкобуржуазного национализма, пытались критиковать подлинных марксистов за их якобы отход от «правильной» линии. Таким критикам мы говорим только следующее: мы гордимся тем фактом, что только марксистская тенденция, представленная организацией Socialist Appeal и ресурсом In Defence of Marxism, держалась и держится классической марксистской позиции по этому вопросу, и по всем другим. Наш послужной список говорит сам за себя. Нам не стыдно переиздать сегодня все, что мы написали за последние пятьдесят лет. Проблема в том, что те, кто выступает от имени Ленина по этой теме, лишь демонстрируют свое незнание позиции большевистской партии по национальному вопросу. Цель этого документа — внести ясность. Он, конечно, не адресован сектам, которые ничему не способны научиться.
Марксисты и ирландский вопрос
Как в вопросе о Балканах, так и в вопросе о Северной Ирландии марксистская тенденция может гордиться своими достижениями. На протяжении 30 лет мы не теряли головы и последовательно отстаивали классовую позицию. Нельзя то же самое сказать и о других. Когда в 1969 году в Ирландии вспыхнула «Смута», Коммунистическая партия, СРП, манделисты из IMG и все другие секты поддержали отправку британских войск на север Ирландии на том основании, что те собрались защищать католиков. Сейчас они все предпочли бы об этом не вспоминать. Но факты — упрямая вещь. Марксисты из Лейбористской партии были единственными, кто осудил это действие. Осенью 1969 года на конференции Лейбористской партии только мы выступили с резолюцией против отправки британских войск. Мы говорили тогда, что британская армия не может играть прогрессивную роль, что войска посылаются на защиту интересов империализма.
Те же дамы и господа, что поддержали отправку британских войск в Северную Ирландию, позже впали в другую крайность, сформировав так называемое «Движение за вывод войск». Все они капитулировали перед индивидуальным терроризмом ИРА. Эта так называемая вооруженная борьба продолжалась три десятилетия. В 1970 году ИРА полагала, что сможет победить британский империализм силой оружия и закидать бомбами Северную Ирландию, чтобы та приняла единство с Югом. Мы указывали тогда, что это невозможно. Единство Ирландии невозможно было достичь на этой основе, потому что протестанты были вооружены и готовы бороться. Если бы дело дошло до войны между католиками и протестантами, ИРА потерпела бы поражение, а католики были бы изгнаны. Все, что могло бы произойти, — это перерисовка границы. Мирно сделать это, однако, невозможно. Это означало бы ужасную бойню, подобную той, которую мы недавно наблюдали в бывшей Югославии. Все закончилось бы 100-процентным протестантским режимом на Севере и 100-процентным католическим режимом на Юге. При таких обстоятельствах и Север, и Юг, вероятно, превратятся в военно-полицейские диктатуры. Таков единственно возможный исход попытки решить ирландский вопрос на капиталистической основе.
Уроки Югославии — страшное тому подтверждение. Именно по этой причине не было и не будет речи о выводе Лондоном своих войск с Севера. По иронии судьбы британский империализм теперь не заинтересован в сохранении своей власти в Северной Ирландии. В отличие от 1922 года, для этого нет ни экономических, ни стратегических причин. Но проблема в том, что уход спровоцирует кровавый хаос, который перекинется на остальную часть Соединенного Королевства. Данный кошмарный сценарий Лондон допустить не может. Поэтому они вынуждены остаться. И если ИРА продолжит борьбу еще 30 лет, результат будет тот же. Политика ИРА привела к полному тупику с отрицательными результатами для рабочего класса и социализма. Каков был результат? Три тысячи погибших, целое поколение потеряно, рабочий класс совершенно расколот по религиозным мотивам. Западные СМИ много говорили о Берлинской стене, разделявшей Берлин. Но никто не говорит о стене, разделяющей Белфаст между протестантами и католиками. Они не разговаривают друг с другом, они не могут просто так встретиться. Это так называемая «линия мира», самое чудовищное выражение безумия национальных разделений. Таков прямой результат кампании индивидуального террора ИРА.
Марксистская тенденция стояла на классовой основе и боролась за единство рабочего класса. Оно было возможно. На заводах в 1969 году имело место инстинктивное движение рабочих за единство, которое могло бы увенчаться успехом, если бы присутствовало сознательное руководство. Мы требовали создания рабочей милиции на основе профсоюзов — единственных организаций, которые еще объединяли католиков и протестантов. Конечно, в конкретных обстоятельствах она должна была быть вооружена для защиты от сектантских безумцев с обеих сторон. Нашим лозунгом был революционный лозунг «За единые вооруженные силы рабочей обороны!». Это был единственный способ борьбы с сектантами. Ультралевые сочли это смешным. Они всегда находят ленинскую позицию смешной. Но тогда, когда Ленин был жив, мелкобуржуазные националисты точно так же высмеивали его позицию по национальному вопросу как утопическую. Ленин отвечал этим «практичным» людям с презрением, которого они заслуживали в полной мере.
А что они сейчас говорят о ситуации в Северной Ирландии? ИРА согласилась на перемирие по той простой причине, что так называемая «вооруженная борьба» ни к чему не приводила. Мысль о том, что они могут изгнать британскую армию таким образом, была совершенно нереалистичной, как мы и указывали с самого начала. И где все это закончилось? Подобно лидерам ООП в Палестине, Манделе и Мбеки в Южной Африке, лидеры «Шинн Фейн» обменяли бомбу и пистолет на «политику», то есть на шикарный костюм и зарплату министра. Они вполне готовы отказаться от дела, ради которого их сторонники пожертвовали всем, ради хорошей карьеры и буржуазной респектабельности. Вот где всегда заканчивается так называемая «вооруженная борьба» (то есть индивидуальный терроризм). Русские марксисты всегда характеризовали террористов как «либералов с бомбами». Теперь мы можем видеть буквальную истинность этого утверждения. Тридцать лет спустя ИРА никак не продвинулись на пути единой Ирландии. Невероятно, но лидеры «Шинн Фейн» (политическое подразделение ИРА) подписались под Белфастским соглашением, ратифицирующим статус Северной Ирландии как части Соединенного Королевства. «Уступка» в виде так называемого «трансграничного соглашения» с Югом была просто подачкой республиканским устремлениям, поскольку совместный орган Юга и Севера не имеет значительных полномочий.
Но даже эта сделка была перебором для многих юнионистов, которые уперлись в т. н. вопрос «списания оружия» (на практике, разоружения ИРА). Это вызвало кризис, поскольку у ИРА не было серьезных намерений разоружаться. Оружие необходимо, помимо всего прочего, потому что республиканское движение имеет давнюю традицию расколов и междоусобиц, в которых вчерашние лидеры становятся сегодняшними клиентами гробовщика. Отколовшиеся группы, такие как «Преемственная ИРА», уже устроили взрывы, чтобы показать, что они по-прежнему в деле. Требуя немедленного разоружения, юнионисты явно участвовали в провокационной акции, которую ИРА непременно бы отвергло. Это привело к срыву Белфастского соглашения и приостановке работы Ассамблеи Северной Ирландии, а также к восстановлению прямого правления из Лондона.
Наша якобы утопическая политика в отношении Ирландии соответствует политике Ленина и Маркса, о которых мы упоминали выше. Особенно постыдную роль сыграли секты в Великобритании и во всем мире в вопросе об Ирландии. Проводя так называемую «практическую» политику, они позорно плелись в хвосте ИРА, полностью отказавшись от любых претензий на классовую позицию и действуя как бесплатные защитники терроризма. Это было тем более презренно, что сами они ничем не рисковали. Это равносильно капитуляции перед мелкобуржуазным национализмом и индивидуальным терроризмом, что в каждом отдельном случае приводило к катастрофе в национальном вопросе. Ленин с полным презрением отзывался об этой якобы «практической» политике в национальном вопросе. Сама жизнь показала, что так называемая практическая политика капитуляции перед мелкой буржуазией — это отнюдь не практическая политика. Это постыдное предательство рабочего класса, которое в любом случае ведет к катастрофе. Давайте внесем ясность. Марксисты за объединение Ирландии. Но объединение Ирландии сейчас стоит дальше, чем за всю историю Ирландии. Таков единственный результат тактики индивидуального терроризма и мелкобуржуазного национализма за последние тридцать лет.
На момент написания этой работы ситуация остается крайне нестабильной. Не исключено, что, заглянув в бездну, обе стороны могут отступить. Может быть достигнут некий компромисс, связанный со сдачей некоторого количества оружия со стороны ИРА. В случае возобновления боевых действий британцы ответят жестко. Более того, такое развитие событий было бы крайне непопулярным среди обеих сторон религиозного раскола. После 30 лет кровопролития и католики, и протестанты устали от войны. ИРА рискует потерять много людей в результате расторжения договора. Перспектива неутешительная. Но принятие компромисса ничего принципиального не решит. В рядах республиканцев неизбежно встанет вопрос: «За что мы воевали и умирали последние 30 лет?»
Несомненно, в республиканских рядах начнется брожение. Наиболее мыслящие элементы, критически относящиеся к политике руководства, но не желающие возвращения в тупик индивидуального терроризма, станут более открыты для альтернативы в виде классовой политики. Единственный выход — вернуться к идеям Джеймса Коннолли, к знамени социализма. Это единственное знамя, которое может объединить рабочий класс, оранжевый и зеленый, Север и Юг, пересекая также Ирландское море, в Англии, Шотландии и Уэльсе, в борьбе против нашего общего врага: банков, монополий и британского империализма. Не возвращение к «вооруженной борьбе», а возвращение к лучшим традициям ирландского рабочего движения, к марксизму — вот путь вперед. Раньше выдвигалась идея: «Сначала решите вопрос о границе, потом поговорим о социализме!». Но опыт трех десятилетий показал, что это ложная постановка вопроса. Теперь мы вправе сказать: решение задач, оставшихся от буржуазно-демократической революции — под которыми мы подразумеваем объединение Ирландии, — может быть решено только приходом к власти пролетариата как в Ирландии, так и в Великобритании. Ирландская буржуазия показала себя неспособной решить этот вопрос. Видит Бог, у них было достаточно времени, чтобы это сделать! Пришло время взглянуть совсем в ином направлении. Маркс давно объяснил, что судьбы революции в Ирландии и Великобритании неразрывно связаны. Сегодня это утверждение вернее, чем когда-либо.
Страна Басков
В Испании имеет место национальный вопрос, касающийся басков, каталонцев и галичан. На протяжении десятилетий при диктатуре Франко языки, права и национальные чаяния этих народов нещадно попирались. Естественным образом, свержение старого режима дало мощный импульс соответствующим национальным движениям. Недаром Троцкий говорил, что национализм угнетенных народов — лишь внешняя оболочка незрелого большевизма. При правильной политике, тактике и методах можно привлечь к марксизму лучших представителей молодежи из числа националистов. Но предварительным условием здесь является сохранение твердой позиции. Будучи непреклонным в защите угнетенного народа, необходимо критиковать путанные идеи национализма.
Большую часть проблемы здесь составляет падение морального авторитета марксизма в мировом масштабе. Маркс, Ленин и Троцкий занимали правильную позицию по национальному вопросу, что легко могло найти некоторый отклик в рядах националистов. Но националистическую молодежь отталкивает грубая политика реформистских лидеров рабочих организаций, которые неизбежно принимают линию правящего класса в национальном вопросе, как и во всех других вопросах.
Второй Интернационал, как мы видели, занимал весьма путанную позицию по национальному вопросу. Результаты этого мы увидели в 1914 году. В Испании ИСРП даже в свои лучшие годы очень плохо разбиралась в национальном вопросе, несмотря на то, что у нее была прочная база поддержки в Стране Басков. Теперь, конечно, правые лидеры ИСРП отказались от претензий на социалистическую позицию по национальному вопросу, так же как они отказались от нее в отношении всего остального. В период своего нахождения у власти, Фелипе Гонсалес и другие «социалистические» лидеры активно поддерживали грязную войну, которую вели спецслужбы испанского государства против ЭТА. Неудивительно, что баскскую молодежь отталкивает «социализм» в подобном обличье.
В прошлом для активной националистической молодежи было естественным тяготение к Коммунистической партии. Революционное знамя Октября и партия большевиков предлагали революционный выход. Но в результате преступлений сталинизма движение испытало откат. Идеологический упадок, сопровождавший сталинизм породил всевозможные путаные и гротескные искажения — маоизм, кастроизм, увлечение герильей, — напустившие тумана и внесшие самый ужасный беспорядок в умы радикально настроенной молодежи. Теперь, с падением сталинизма, эта путаница еще больше усугубляется распространением всевозможных анархистских и террористических настроений. Идеи, которые относятся к предыстории движения и которым давным-давно дали ответ Маркс, Ленин и Троцкий, возродились, замаскированные под «новые и современные» теории, что еще больше запутывает умы сбитых с толку людей.
Ко всему этому следует добавить чудовищное вырождение так называемого Четвертого интернационала после смерти Троцкого. Полный отказ так называемых «троцкистов» от самых элементарных идей Ленина и Троцкого нигде не проявился ярче, чем в национальном вопросе. Эти политические секты заигрывали со всеми мелкобуржуазно-националистическими и террористическими организациями в мире, выступая в качестве группы поддержки и бесплатных (и обычно нежелательных) «советников» ИРА, ЭТА, ООП или АНК. В тех (к счастью, немногих) случаях, когда они получали какое-то влияние, они лишь усиливали предрассудки молодежи и вели ее к катастрофе. Так было, к примеру, в Аргентине и Уругвае в 1970-х годах, когда эти элементы заигрывали с терроризмом и так называемым «городской герильей». Результатом этих авантюр стало подавление движения и победа самых жестоких военных диктатур. В результате погибло большое количество молодых кадров, и революция была отброшена на годы назад.
Учитывая полное отсутствие авторитета у марксизма, было логично, что молодые люди в Стране Басков, которых отталкивал сталинизм и социал-демократия, находили альтернативу в ЭТА и Батасуне. В рядах радикальных баскских националистов находятся весьма героические молодые люди. Наша задача — наладить диалог с ними и убедить их, что единственный способ достичь их цели — это борьба за социалистическую революцию. К такому выводу неизбежно придут их лучшие элементы. Мы должны помочь им в этом путем дружеских и терпеливых дискуссий и достижения единства в действиях по всем вопросам, по которым мы достигли принципиального согласия, подчеркивая при этом необходимость единства в борьбе рабочих и молодежи всего испанского государства.
Кажется, это своего рода закон, по которому массовые националистические движения, такие как Батасуна, когда они вырастают до определенного размера, всегда имеют тенденцию к расколу по классовым линиям. Подобные движения всегда имеют неоднородный состав. С одной стороны, там могут быть элементы крайне правого крыла — обычно, хотя и не всегда, связанные с наиболее «милитаристским» крылом, — но в левом крыле оказывается много честных борцов и потенциальных революционеров. Около 30 лет назад на шестом съезде ЭTA случился левый откол. В отсутствие реальной марксистской альтернативы это были манделисты, что ориентировались на ЭТА и привлекли к себе многих из них. Тысячи хороших борцов двинулись в сторону троцкизма. Это были хорошие люди. При правильной политике и перспективах подлинно марксистская организация из 10 000 человек в Испании могла бы сыграть решающую роль. Но из-за ошибочной политики манделистов эта позиция была утрачена. Эти мелкие буржуа упустили возможность и заплатили за это преступление. Их больше нет. Они исчезли, как и все другие секты. Таким образом, открылся путь для развития подлинной марксистской тенденции в Стране Басков. Ясно, что многие из лучших кадров придут туда из рядов и периферии abertzales (радикальных баскских националистов).
С подписанием перемирия внутри Батасуны произошли изменения, они изменили свое название на Euskal Herritarrok (Баскские граждане). Это довольно крупное движение. Существовал неподдельный энтузиазм по поводу EH. Но теперь все стало меняться. Политические лидеры оппортунистически связали себя с партией крупной баскской буржуазии PNV. Как всегда, мелкобуржуазные националисты действуют как механизм подчинения рабочего класса «своей» буржуазии. Но каждый баскский рабочий знает, что баскские банкиры и промышленники ничем не лучше испанских капиталистов. Выбирать между ними нечего. Этот чудовищный блок с PNV не мог не отвратить всех честных членов EH.
Что еще хуже, перемирие в настоящий момент сорвано. Есть перспектива новых террористических акций, которые будут встречены новыми репрессиями со стороны государства, с появлением большого количества политических заключенных. Вернется старый адский цикл, который десятилетиями отравлял баскскую социальную и политическую жизнь, не достигая заявленных целей. На этой дороге у басков нет выхода! Теперь, когда ЭTA отказалась от перемирия, в их рядах должна начаться бурная дискуссия. Несомненно, они будут искать объяснение произошедшему и выход из него. Им необходимо твердо, но дружелюбно объяснить, что не может быть независимости Страны Басков на капиталистической основе. Чтобы добиться успеха, как в Испании, так и во Франции должна произойти революция. И чтобы добиться этого, мы должны занять классовую и интернационалистскую позицию и выйти из тупика индивидуального терроризма.
Марксисты испанского государства гордятся своей твердой и принципиальной классовой позицией. Они последовательно защищали национальные права басков, включая право на самоопределение. Недавно они выпустили очень хороший документ по национальному вопросу на баскском и испанском языках. На наши книги, переведенные на испанский язык, были написаны полные энтузиазма рецензии в ежедневной газете Батасуны «Эгин». Это показывает, что существует слой баскских националистов, которые смотрят в сторону марксистской тенденции. Не исключено, что марксистам удастся привлечь на свою сторону значительный слой боевой молодежи на базе энергичной кампании.
С точки зрения марксизма национальная проблема — это вызов, но также и возможность. Троцкий высказался однажды, что национализм угнетенных народов является лишь «внешней оболочкой незрелого большевизма». Занимая принципиальную позицию по проблемам, с которыми сталкиваются угнетенные народы, энергично борясь против всех форм национального угнетения, твердо увязывая решение проблемы с перспективой социалистического преобразования общества, мы получим возможность завоевать на сторону марксизму лучших из них и построить сильную организацию, которая сможет предложить реальное решение национальной проблемы басков на революционно-социалистической основе.
Национальный вопрос на Балканах
Самый ужасный пример последствий ошибочной позиции по национальному вопросу — это судьба бывшей Югославии. Кровавое болото войн, шовинистического безумия и «этнических чисток» в развитом европейском государстве дает повод задуматься тем, кто постоянно бьет в набат так называемого «самоопределения», представляемого как универсальная панацея. К сожалению, похоже, что некоторые люди по своей природе неспособны ни о чем думать. Что касается вопроса о Балканах, то марксистская тенденция, представленная Socialist Appeal и сайтом In Defence of Marxism, сохраняла свою позицию в течение последнего десятилетия, занимая твердую ленинскую позицию по отношению к Балканам. Мы объясняли с самого начала, что в распаде бывшей Югославии не содержалось ни единого атома прогрессивного содержания. Напротив, всякая политическая секта либо поддерживала хорватов, либо сербов, либо бедную маленькую Боснию, подобно бедной маленькой Бельгии, либо носилась с флагами АОК, и каждая из них занимала реакционную позицию.
Западная пропаганда — будь то в отношении Африки, России или Балкан — пытается изобразить эту борьбу как продукт национального характера, предполагаемой отсталости, расы и т. д. Утверждается, что сербы, хорваты, боснийцы и т. д. не способны жить вместе, что они ненавидят друг друга и прочее. Это обман. Во время Второй мировой войны между сербами и хорватами произошел ужасный конфликт. Жертвами его, кстати, стали сербы, жестоко преследуемые хорватским фашистским режимом усташей, жестокость которого вызывала протест даже у германских нацистов. Тем не менее при Тито национальная проблема в Югославии была в значительной степени решена. На основе национализированной плановой экономики и развития производительных сил, а также довольно разумной политики, которую проводил Тито, предоставляя автономию каждой из республик, с тем, чтобы избежать того, что одна нация имела бы большую власть, чем другая, проблема отошла на второй план. Произошло смешение народов; напряженность в отношениях между сербами и хорватами снизилась почти до нуля. Основой этого был ежегодный рост уровня жизни на 10-11 процентов, потому что, как объяснял Ленин, по сути своей, национальный вопрос — это вопрос хлеба.
С кризисом сталинизма, появлением массовой безработицы в Югославии из-за инфляции 1970-х годов все старые демоны начали возвращаться. Теперь, если посмотреть, в частности, на историю последних 50 лет, можно сделать вывод, что ни буржуазия, ни сталинисты не способны разрешить национальный вопрос. Тито какое-то время был успешен в этом отношении, но шовинизм — неотъемлемая часть сталинизма. Это ахиллесова пята сталинских режимов, таких как Эфиопия, где режим Менгисту потерпел крах именно на основе национального вопроса. Разрешить его они никак не могут.
Тито основал различные республики, где в каждой имелась своя национальная бюрократия, игравшая на национальном вопросе как средстве укрепления своей власти и привилегий. В этом есть неизбежная логика, которая прямо вытекает из теории социализма в одной стране. Эта полностью антимарксистская теория, националистическая в корне своем, сыграла роковую роль в распаде Югославии. Националистические тенденции сербской, хорватской, словенской и других конкурирующих друг с другом бюрократий с энтузиазмом приняли эту «теорию» — для своих собственных республик. Они сознательно обыгрывали национальные различия: если может быть русский «социализм», китайский «социализм» и так далее, почему не может быть «социализма» также и в Словении, в Хорватии, в Македонии? С экономическим кризисом бюрократического режима в Югославии росла напряженность между республиками. Каждая региональная клика стремилась улучшить положение «своей» республики за счет других. Так были посеяны семена распада Югославии.
Особенно чудовищной была роль реакционной и привилегированной бюрократии Хорватии и Словении. Хотя промышленность там создавалась трудом и коллективными ресурсами всей Югославии, она хотела сохранить ее исключительно для себя. Но это лишь один элемент в уравнении. История Югославии и Балкан в целом показывает, что во всей национальной борьбе за так называемое самоопределение, которая происходила в XX веке, участвовали те или иные великие державы. Русский царизм, германский империализм, британский и французский империализм — все они использовали борьбу малых народов в качестве разменной монеты в своих интригах.
Троцкий о Балканах
Какую позицию занимали марксисты во время Балканских войн 1912-1914 годов? Несмотря на то, что, по крайней мере, изначально, в борьбе балканских славян за национальное освобождение от турок присутствовало полупрогрессивное содержание, вы напрасно будете искать в трудах Ленина и Троцкого поддержку какой-либо из этих наций. Троцкий, находившийся в то время на Балканах в качестве военного корреспондента, написал много статей о Балканских войнах, где осуждал варварское поведение всех воюющих держав. Нет там и намека на поддержку какой-либо из этих конкурирующих националистических банд. Это были реакционные войны, грабительские войны со всех сторон. И если бы это было так в то время, что бы сказал Ленин о нынешнем положении в Югославии?
Секты, мнящие себя марксистами, по всей видимости, страдают своего рода нервным тиком. Как только начинается война, они тут же начинают кричать: «Кого ты поддерживаешь?» Как будто марксисты несут некое абсолютное обязательство вставать на ту или иную сторону в конфликтах между враждующими правящими кликами! Марксистская позиция в отношении войны уже была ясно разъяснена Лениным. Война — это продолжение политики иными способами. Поддерживаем ли мы ту или иную сторону в войне, зависит от того, имеет ли война прогрессивное или реакционное содержание. Такая оценка определяется не провозглашениями «права на самоопределение», а исключительно интересами пролетариата и мировой революции.
Позиция марксистов в отношении войн на Балканах 1912-13 гг. заключалась не в выступлении на стороне той или иной группы, а в борьбе за демократическую федерацию Балкан. Такова была позиция Ленина, Троцкого и великого балканского марксиста и интернационалиста Христиана Раковского, позже ставшего ведущим троцкистом, подвергшегося чисткам и расстрелянного по приказу Сталина в 1941 году. Раковский долгое время был ведущей фигурой в балканском социалистическом движении. В 1903 году, в том же году, когда Российская социал-демократическая рабочая партия раскололась на большевиков и меньшевиков, в болгарской партии произошел аналогичный раскол между «широким» и «узким» тенденциями. Левое крыло («тесняки») возглавлял ветеран-марксист Благоев вместе с выдающимся балканским марксистом Христианом Раковским. После Октябрьской революции Коммунистический интернационал выступил за социалистическую федерацию Балкан. Эта идея была выработана Христианом Раковским еще до 1917 года. Марксисты всегда боролись против распада Балкан на множество мелких государств, которые неизбежно становились пешками той или иной империалистической державы. То есть они боролись против балканизации, за федерацию. Будучи корреспондентом на Балканах, Троцкий внимательно и непосредственно следил за ситуацией. Он писал:
«Не национальное разнообразие, а государственная расщепленность тяготеет над ним, как проклятие. Таможенные линии искусственно разрезают его на части. Происки капиталистических держав переплетаются с кровавыми интригами балканских династий. При сохранении этих условий Балканский полуостров останется и впредь ящиком Пандоры». (Л. Троцкий, «Новая Турция»)
Когда Австро-Венгрия захватила Боснию и Герцеговину, а Сербию охватила военная лихорадка и жажда мести, сербская социал-демократия не поддалась и твердо сопротивлялась шовинистической истерии. Точно так же болгарские социал-демократы выступили против своей правящей клики и российского вмешательства на Балканы. Съезд балканских социалистических партий состоялся в Белграде в январе 1910 года с участием представителей социал-демократических партий Сербии, Румынии, Болгарии, Турции и югославских социал-демократических партий из Австро-Венгрии и небольшой группы социал-демократов из Черногории. В своей программе съезд установил в качестве целей балканской социал-демократии: «Освободиться от партикуляризма и ограниченности; уничтожить границы, разделяющие народы, частью тождественные по языку и культуре, частью экономически связанные друг с другом; наконец, свергнуть прямые и косвенные формы иноземного господства, лишающего народ права самому определять свою судьбу» (Л. Троцкий, «Болгарская и сербская социал-демократия»).
И далее:
«Потребности капиталистического развития ежеминутно наталкиваются на полуострове на тесные рамки партикуляризма, и федерация становится идеей самих правящих кругов на Балканах. Более того. Царское правительство, бессильное играть на Балканах самостоятельную роль, пытается выступить в роли инициатора и патрона болгаро-сербско-турецкого союза, своим острием направленного против Австро-Венгрии. Но это только расплывчатые планы временного союза балканских династий и политических партий, по самому своему существу неспособного гарантировать свободу и мир на Балканах. С этой идеей программа пролетариата не имеет ничего общего. Она направлена против балканских династий и политических клик, против милитаризма балканских государств столько же, сколько против европейского империализма; против официальной России столько же, сколько против габсбургской Австро-Венгрии. Его методом являются не дипломатические комбинации, а классовая борьба, не балканские войны, а балканские революции». (Там же, наш курсив)
Как современно звучат эти строки! И как верны они по отношению к текущему кризису на Балканах!
Балканы были разделены на карликовые государства и сокрушены тяжестью милитаризма. В статье «Балканский вопрос и социал-демократия» Троцкий писал:
«Единственный выход из национально-государственного хаоса и кровавой бестолочи балканской жизни — объединение всех народов полуострова в одно хозяйственно-государственное целое на основе национальной автономии составных частей. Только в рамках единого балканского государства сербы Македонии, Санджака, собственно Сербии и Черногории смогут объединиться в одну национально-культурную общину, пользуясь в то же время всеми преимуществами общебалканского рынка. Только объединенные балканские народы смогут оказывать действительный отпор бесстыдным притязаниям царизма и европейского империализма».
И далее Троцкий делает пророческое предупреждение:
«Государственное объединение балканского полуострова может пойти двояким образом: либо сверху, посредством расширения одного более сильного балканского государства за счет слабейших, — это путь истребительных войн, угнетения слабых наций, путь упрочения монархизма и милитаризма; либо снизу, посредством объединения самих народов, — это путь революций, путь низвержения балканских династий под знаменем федеративной балканской республики». (Там же)
Такова всегда была позиция марксистов по отношению к балканскому вопросу. Не на позиции поддержки той или иной национальной клики на якобы «самоопределении», а на революционной программе балканской федерации. Каждая из национальных групп на Балканах всегда любит представлять себя в роли жертвы и потерпевшей стороны, борясь против несправедливости за предполагаемые «национальные права» и «суверенитет». Однако на самом деле за лозунгом «национальных прав» скрываются корыстные интересы правящей клики, которая заинтересована только в захвате территорий других государств и угнетении других, более слабых наций. Таким образом, то, что для одних является «национальными правами», для других всегда оборачивается национальным угнетением. Более того, за каждой правящей национальной кликой всегда стоит тот или иной «старший брат». Таким образом, предполагаемая борьба за «национальный суверенитет» всегда оказывается подчинением нации одной из крупных иностранных держав:
«Политика всех этих двухвершковых балканских монархов, их министерств и правящих партий имеет своей показной целью объединение большей части балканского полуострова под одной короной. «Великая Болгария», «Великая Сербия», «Великая Греция» являются лозунгами этой политики. Но, в сущности, никто не берет таких лозунгов всерьез. Это — полуофициальная ложь для снискания популярности в народе. Балканские династии, искусственно понасаженные европейской дипломатией, лишенные каких бы то ни было исторических корней, слишком ничтожны, слишком неустойчивы на своих тронах, чтоб отважиться на «широкую» политику по образцу Бисмарка, железом и кровью объединившего Германию. Первая серьезная встряска может бесследно вымести вон Карагеоргиевичей, Кобургов, и прочих коронованных балканских лилипутов. Балканская буржуазия, как и во всех странах, поздно вступивших на путь капиталистического развития, — политически бесплодна, труслива, бездарна и до мозга костей разъедена шовинизмом. Брать на себя объединение Балкан ей совершенно не под силу. Крестьянские массы слишком разрозненны, темны и политически индифферентны, чтобы можно было от них ожидать политической инициативы. Таким образом, задача создания на Балканах нормальных условий национального и государственного существования всей своей исторической тяжестью ложится на балканский пролетариат». (Там же)
Национальный вопрос на Балканах может быть решен только пролетариатом, твердо стоящим на программе классовой независимости, социалистической революции и интернационализма. Троцкий формулировал это следующим образом: «Исторический залог независимости Балкан и свободы России — в революционном сотрудничестве рабочих Петербурга и Варшавы с рабочими Белграда и Софии». И еще: «Как в России главное бремя борьбы с патриархально-бюрократическим режимом падает на плечи пролетариата, так и на Балканах один только пролетариат ставит перед собой во всем объеме — задачу создания нормальных условий для сожительства и сотрудничества многочисленных народов и племен полуострова».
За социалистическую федерацию Балкан!
Югославский опыт полностью подтверждает изложенную выше марксистскую точку зрения. Чтобы получить правильный ответ, нужно лишь поставить вопрос конкретно. Каков реальный итог расчленения Югославии через восемь лет после начала военных действий? Привело ли это к усилению рабочего класса и революционного движения? Сблизило ли это народы? Решило ли это какие-либо проблемы? Получили ли развитие средства производства? Ответы на эти вопросы приходят сами собой. Распад Югославии — абсолютная катастрофа и трагедия с позиции рабочего класса. И это преступление против рабочего класса никак не может быть оправдано ссылками на право какой-либо нации на самоопределение. Сейчас в Косово имеет место новая чудовищная борьба. Конечно, мы поддерживаем самоопределение косоваров. У них есть право на свою территорию, у них есть право не подвергаться притеснениям и убийствам. Но все не так просто. Всегда нужно говорить правду. И правда в том, что судьба маленького народа вновь становится объектом циничных манипуляций и эксплуатируется империализмом в своих собственных целях. Как мы и предсказывали с самого начала, НАТО, использовав косоваров, бросит и предаст их. Так оно и случилось, иного и не могло быть.
Если Косово будет позволено обрести независимость, оно неизбежно приобретет тенденцию к слиянию с албанским государством, создавая таким образом монстра Великой Албании, идущей по стопам Великой Хорватии, Великой Сербии, Великой Болгарии, Великой Греции. Маленькое македонское государство чрезвычайно хрупкое, в нем проживает значительное албанское меньшинство. И если Македония распадется, что станет неизбежностью при таких обстоятельствах, это принесет с собой войну. И война эта будет отлична от той, что мы видели до сих пор на Балканах. Война в Югославии была в основном войной между ополченцами. Если же Македония распадется, в дело будут вовлечены сербы, албанцы, болгары, греки и, в конечном счете, турки. Война между Грецией и Турцией — двумя членами НАТО — станет катастрофой для всех народов и кошмаром для американцев. Это то, чего Вашингтон не может допустить. Последний пытался заставить Милошевича пойти на уступки. Когда это не удалось, они ввязались в войну без плана или перспективы. ЦРУ сообщало Клинтону, что в результате бомбардировки Милошевич через несколько дней падет на колени. Этот план провалился, и позиция США была спасена только тогда, когда Россия оказала давление на Милошевича, чтобы он пришел к компромиссу. Но с какими результатами?
Косовары имеют право на самоопределение, также как и сербы, боснийцы, курды, македонцы, или палестинцы. Есть только одна маленькая проблема. Как будет достигнуто это самоопределение? Как это право будет реализовано на практике? Сербы добровольно не откажутся от контроля над Косово, они считают его неотъемлемой частью сербской территории. Проблема в том, что косовары — или, по крайней мере, АОК — искали помощи у американского империализма. Какие вопросы разрешила военная авантюра НАТО в Косово? Никаких. Это сделало ситуацию в тысячу раз хуже, посеяв семена новых войн и катастроф. Национализм и шовинизм на Балканах, как обычно, играют пагубную роль и ведут к кровавому тупику. Реакционные лидеры АОК, поставленные во власть американским империализмом, играют в настоящий момент чудовищную роль. Убивая и притесняя сербских рабочих и крестьян, они стремятся занять все ключевые должности, наполняя свои карманы посредством грабежа, вымогательства, торговли наркотиками и различных преступлений. Но есть пределы дозволенного для АОК. Косовские албанцы будут жить и сожалеть о том доверии, которые они так слепо возлагали на добрую волю империалистов.
Хотя Вашингтон отчаянно пытается выбраться из Косово он там увяз и останется в таком состоянии еще на некоторое время. Также здесь присутствует еще один «старший брат», скрывающийся на заднем плане, Россия, которая проявляет интерес к региону. Противоречия между Россией и Америкой все время нарастают. Соответствующим образом, Москва теперь побуждает Милошевича вновь поднять вопрос о сербском контроле над Косово. Действительно, в соответствии с международным правом, и согласно компромиссной сделке, достигнутой между Белградом и НАТО по прекращению боевых действий, Косово формально остается частью территории Югославии. Со своей стороны, НАТО (то есть американский империализм) не хочет независимого албанского Косово, потому что опасается (не без оснований), что это приведет к образованию Великой Албании, что немедленно дестабилизирует Македонию и Черногорию, и приведет к началу новых и еще более разрушительных войн. Это противоречие неизбежно будет означать, что косовские албанцы на определенном этапе вступят в конфликт с силами НАТО. Мы заранее это прогнозировали, и это уже начинается, как показывают столкновения в Митровице. Таким образом, абсолютно ничего не решено и превращается для всех в кошмар. В очередной раз попытка решить национальную проблему на капиталистической основе закончилась катастрофой.
Энгельс давно объяснил, что предварительным условием решения национальной проблемы на Балканах является устранение вмешательства иностранных держав. В то время он думал в основном о царской России. Позже Германия и Италия сыграли сходную пагубную роль. Теперь же это США и Германия. Только свергнув капитализм, можно освободиться от мертвой хватки империализма на Балканах и позволить появиться подлинно демократической альтернативе чудовищу, известному истории под названием «балканизация». Только так мы сможем достичь положения, когда, как писал Энгельс «мадьяры, румыны, сербы, болгары, арнауты греки и турки получат, наконец, возможность уладить без иностранного вмешательства взаимные споры, произвести размежевание своих национальных территорий, устроить свои внутренние дела по собственному усмотрению». (Ф.Энгельс, «Внешняя политика русского царизма»)
Есть только один путь вперед — возвращение к позициям Ленина. Он не побоялся сказать полякам в 1916 году, что независимость — это не выход, что это было утопией, что единственный способ получить подлинную независимость — это революция в России и революция в Германии. Ту же правду нужно сказать косоварам сегодня. Попытка решить их проблемы на узко-националистической основе ни к чему не привела. Единственный выход — установление власти рабочих в Сербии и во всей бывшей Югославии. Добиться этого можно только путем боевого единства рабочих и крестьян Югославии.
Рабочие и крестьяне Сербии, Хорватии, Македонии — и даже Косово — вынуждены теперь с тоской вспоминать времена Тито, которые должно быть кажутся раем по сравнению с нынешним кровавым месивом. Восстановление федерации всех народов, основанной на национализированной плановой экономике, является абсолютной необходимостью. Но такая федерация должна демократически контролироваться и управляться самими трудящимися, а не кликами привилегированных бюрократов, кровно заинтересованных в игре на национальных различиях в своих собственных эгоистических интересах, — должна быть установлена Социалистическая федерация Балкан. Только трудящиеся не заинтересованы в угнетении людей других национальностей. Вот почему, как часто повторял Ленин, решение национального вопроса может быть достигнуто только пролетариатом, взявшим власть в свои руки. Любое другое решение приведет в лучшем случае к частичному и неустойчивому продвижению, в худшем — к полной катастрофе. Судьба бывшей Югославии — мрачное предупреждение всем рабочим в этом отношении.
За интернационалистскую политику!
«Стало быть тот, кто имел отечество, имел также и собственность или средства и свободу сделаться собственником; у кого их нет — у того нет отечества» (В. Вейтлинг)
«Рабочие не имеют отечества» («Коммунистический манифест»)
Национальный вопрос — настолько обширная тема, что настоящий документ не претендует на то, чтобы сделать что-то большее, чем резюмировать основные положения марксистской точки зрения и дать отправную точку для более общих дебатов по этому вопросу, благодаря которым рабочее движение может прийти к ясной и принципиальной позиции. Путем серьезного обсуждения национального вопроса мы можем поднять уровень передовых рабочих и молодежи, оказать влияние в мировом масштабе и заложить основу для построения международного движения на твердой основе марксистской теории. В «Коммунистическом манифесте» Маркс и Энгельс указывают, что первая задача пролетариата — «покончить со своей собственной буржуазией» — свергнуть буржуазию своей страны и поставить себя во главе нации. Но они добавляли, что «если не по содержанию, то по форме борьба пролетариата против буржуазии является сначала борьбой национальной». Что это значит? Очевидно, что рабочий класс должен сначала завоевать власть в своей стране. «Так как пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса, конституироваться как нация, он сам пока еще национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия».
Но, по Марксу, это только форма, а не содержание социалистической революции. Завоевав власть в одной стране, рабочие столкнутся с противодействием буржуазии других стран. Таким образом, внутренний смысл пролетарской революции не национальный, а интернациональный, и в конечном итоге она не может быть успешной, пока не распространиться на основные страны капитализма.
Бескомпромиссный интернационализм «Коммунистического манифеста» проявляет себя в каждой строчке:
«Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни.
Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение. Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата.
В той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, уничтожена будет и эксплуатация одной нации другой».
Конечно, для марксистов теория — это руководство к действию. Элементарное обязательство для них — борьба против всех без исключений проявлений национального гнета, расизма, дискриминации и несправедливости. В каждой стране необходимо выработать конкретную программу требований в этом отношении. Без повседневной борьбы при капитализме социалистическая революция была бы утопией. Массы могут быть подготовлены и закалены для финальной битвы только посредством участия в целой серии отдельных сражений и стычек — забастовок, демонстраций и т.д., улучшающих условия жизни масс. Это относится не только к социальным реформам, образованию, здравоохранению и жилью, пенсиям и т. д., но и к демократическим требованиям в той степени, в которой они сохраняют хоть малейшую жизненность.
В Британии, к примеру, необходимо бороться за ликвидацию монархии и Палаты лордов — этих реакционных пережитков феодализма. В каждой стране мы отстаиваем права женщин и будем бороться за самые передовые законы в таких областях, как аборты и разводы. Касается это и национального вопроса. Британские марксисты критически поддерживают автономию Шотландии и Уэльса. Таково элементарное демократическое требование, и, конечно, марксисты обязаны поддерживать любое демократическое требование, имеющее хоть малейшее прогрессивное содержание. Конечно, признание парламента Уэльса и Шотландии не решит ничего фундаментального, но, тем не менее, это частичная демократическая реформа, против которой не может возражать ни один социалист.
Однако этого недостаточно. В современных условиях никакая реформа, экономическая, социальная или демократическая, не может быть долговременной, если она не ведет к коренным изменениям в обществе. Еще в 1920 году на II съезде Коммунистического интернационала Ленин указал, что национальный вопрос может быть решен только победой пролетариата, и показательно убрал из программы Интернационала лозунг буржуазно-демократического движения, заменив его выражением: «национально-освободительные движения». Значение этого было совершенно утеряно для тех жалких «марксистов», что капитулировали перед давлением буржуазных и мелкобуржуазных националистических лидеров, требующих, чтобы рабочий класс отложил свою борьбу за социализм и подчинился «национальной борьбе» — то есть принял руководство националистических элементов буржуазии и среднего класса. Ленин, напротив, объяснял, что в современную эпоху буржуазия не способна решить национальный вопрос. Ленинскую позицию Троцкий резюмировал следующим образом: «Право на самоопределение есть, конечно, демократический, а не социалистический принцип. Однако принципы подлинной демократии поддерживаются и осуществляются в нашу эпоху только революционным пролетариатом; именно поэтому они переплетаются с социалистическими задачами» (Л. Троцкий, «Независимость Украины и сектантская путаница», наш курсив).
Такова подлинно марксистская позиция, которую мы защищаем. В современных условиях необходимо на каждом этапе тесно увязывать борьбу за демократические требования с перспективой социалистического преобразования общества — с экспроприацией банкиров и капиталистов. И предварительным условием этого является безусловное единство рабочего класса и его организаций. Наш боевой лозунг — не «нация против нации», а «класс против класса!». Более того, наша цель не ограничивается только одной нацией, речь идет о всемирном социализме. Такова была позиция всех великих марксистов прошлого. В 1916 году, в период черной реакции, когда Европа находилась в агонии катастрофической войны, Ленин писал: «Целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их» (В. Ленин, «Социалистическая революция и право наций на самоопределение», наш курсив).
Несмотря на все видимые свидетельства, апологеты капитализма не хотят признавать того, что становится все более очевидным для всех мыслящих людей — что национальное государство само играет ту же ретроградную роль, которую играл старый феодальный партикуляризм, местные границы и платные дороги прошлого. Дальнейшее развитие человеческой культуры и цивилизации возможно только через полное разрушение этих архаичных препятствий и замену их планомерным и гармоничным развитием производительных сил в мировом масштабе. Не устаревший национализм, а социалистический интернационализм — единственная надежда для человечества. Как объяснил Лев Троцкий, целью социалистов является не возведение новых границ, то есть новых препятствий на пути человеческого прогресса, а упразднение всех границ и создание нового социалистического миропорядка:
«Границы всех государств — только оковы производительных сил. Задача пролетариата — не охранение статус-кво, т.е. не увековечивание границ, а наоборот их революционное упразднение с целью создания Социалистических Соединенных Штатов Европы и всего мира». (Л. Троцкий, «Заявления и откровения Сталина»)
Тед Грант, Алан Вудс
Лондон, 25 февраля 2000 года
Перевод: Олег Воронов